По окончании гражданской войны Тухачевский занимал в армейской структуре советского государства различные высокие должности, проявил себя в качестве отменного теоретика военного дела. В частности, он отмечал важную роль танковых войск и авиации в исходе будущей войны. В докладе наркому по военным и морским делам К. Е. Ворошилову от 11 января 1930 года Тухачевский указывал, как, по его мнению, должны быть расставлены приоритеты в развитии Рабоче-крестьянской Красной армии:
В том же докладе Тухачевский привел основные показатели, которых, с его точки зрения, должна была достичь обновленная РККА:
Между тем Тухачевский был назначен начальником вооружений РККА, а затем заместителем наркома обороны. В его обязанности, среди прочего, входили вопросы выстраивания стратегии развития вооруженных сил, военно-технического оснащения армии, контроля за выполнением планов вооружения армии. В 1935 году ему наряду с Буденным, Егоровым, Блюхером и Ворошиловым было присвоено звание маршала Советского Союза.
Непосредственной причиной репрессий в отношении советских военачальников послужили разногласия между двумя группами влияния в наркомате обороны; одну из этих групп возглавлял нарком обороны Ворошилов, другую — Тухачевский. Разногласия касались подходов к реформированию армии и подготовки к будущей войне. Ситуацию ярко иллюстрируют слова Жукова в его интервью Симонову:
«Нужно сказать, что Ворошилов, тогдашний нарком, в этой роли был человеком малокомпетентным. Он так до конца и остался дилетантом в военных вопросах и никогда не знал их глубоко и серьёзно… А практически значительная часть работы в наркомате лежала в то время на Тухачевском, действительно являвшимся военным специалистом. У них бывали стычки с Ворошиловым и вообще существовали неприязненные отношения. Ворошилов очень не любил Тухачевского… Во время разработки Устава помню такой эпизод… Тухачевский, как председатель комиссии по Уставу, докладывал Ворошилову как наркому. Я присутствовал при этом. И Ворошилов по какому-то из пунктов… стал высказывать недовольство и предлагать что-то не шедшее к делу. Тухачевский, выслушав его, сказал своим обычным спокойным голосом:
— Товарищ нарком, комиссия не может принять ваших поправок.
— Почему? — спросил Ворошилов.
— Потому что ваши поправки являются некомпетентными, товарищ нарком.»
Разногласия зашли настолько далеко, что сторонники Тухачевского поставили перед Сталиным вопрос о смещении Ворошилова с должности наркома обороны. В споре двух маршалов Сталин встал на сторону Ворошилова как человека, чьи подходы наиболее соответствовали взглядам самого Сталина. Развязка не заставила себя долго ждать.
Первым звонком стал арест комкоров Примакова и Путны в августе 1936 года. Их практически в самом начале следствия причислили к некоей военно-троцкистской организации, но до поры имен соучастников они не называли. В апреле 1937 года Политбюро ЦК партии получило сообщение наркома внутренних дел Ежова о готовящемся террористическом акте в отношении советской делегации, направлявшейся в Англию по случаю коронации короля Георга VI. Под этим предлогом участие Тухачевского в делегации было отменено. 10 мая 1937 года Тухачевского понизили в должности до командующего войсками Приволжского военного округа, а уже 22 мая арестовали. В мае же под арест попали остальные участники «группы Тухачевского»: И. Э. Якир, И. П. Уборевич, А. И. Корк, Р. П. Эйдеман, Б. М. Фельдман. Не дожидаясь ареста, совершил самоубийство первый заместитель наркома обороны Я. Б. Гамарник.
Формальным поводом для ареста Тухачевского и военачальников из его окружения послужили сведения об их участии в заговоре с целью отстранения от власти действующих советских руководителей и установления военной диктатуры. Но наибольшим позором стали для Тухачевского выдвинутые против него обвинения в шпионаже в пользу Германии. Поначалу Тухачевский запирался, но после трех очных ставок согласился дать признательные показания.
26 мая Тухачевский написал следователю заявление с условиями чистосердечного признания:
В тот же день, 26 мая, Тухачевский впервые признал вину:
Тухачевский перечислил вредительские действия, которые были предприняты его группой для снижения обороноспособности страны. В этом списке им были названы дезорганизация допризывной подготовки, организация диверсионных групп, срыв строительства железных, шоссейных и грунтовых дорог военного назначения, дезорганизация противовоздушной обороны ключевых городов, халатная приемка военной продукции, подготовка диверсионных взрывов наиболее крупных артиллерийских складов и т. п. Маршал также признался в передаче иностранным разведкам сведений о составе, вооружении и передвижениях советских войск. Он подробным образом нарисовал план поражения СССР в предстоящей войне с польско-германскими армиями и сообщил о вредительских действиях вовлеченных в заговор офицеров, которые должны были этому способствовать.
9 июня на основе признательных показаний было подготовлено обвинительное заключение. В перечень вменяемых преступлений вошла прежде всего организация военно-троцкистского заговора, направленного на
10 июня на чрезвычайном Пленуме Верховного Суда СССР было принято решение о рассмотрении «Дела военных» Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР в составе маршалов В. К. Блюхера и С. М. Буденного, командармов Я. И. Алксниса, И. П. Белова, Б. М. Шапошникова, Н. Д. Каширина и П. Е. Дыбенко и комдива Е. В. Горячева под председательством армвоенюриста В. В. Ульриха. Военные были призваны судить себе подобных: судебное присутствие полностью составили армейские офицеры и бывшие товарищи обвиняемых!
11 июня 1937 года состоялось однодневное рассмотрение дела. Процесс проходил в закрытом порядке без вызова свидетелей, в отсутствие защитников и без права обжалования приговора. Как вели себя на суде обвиняемые, можно представить из письма Буденного на имя наркома обороны Ворошилова:
«В своем выступлении на заседании суда Якир остановился на сущности заговора, перед которым стояли задачи реставрации капитализма в нашей стране на основе фашистской диктатуры… К концу Якир заявил, что в нем сочетались два Якира. Один, дескать, советский, а другой — враг народа, шпион, предатель, диверсант, террорист — все, что хотите…
Тухачевский пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображения в том отношении, что он все предвидел, пытался доказывать правительству, что создавшееся положение влечет страну к поражению и что его якобы никто не слушал… Тухачевский заявил, что его, конечно, могут считать и шпионом, но что он фактически никаких сведений германской разведке не давал кроме разговоров на словах, хотя тут же признает, что это тоже шпионаж…
Уборевич в своем выступлении держался той же схемы выступления, что и Якир. Ничего нового не добавил, но пытался отрицать свое участие в заговоре до 1934 года и что до 1934 г. он-де, Уборевич, работал честно…