5. Следить надлежит также за атмосферой и температурой в помещении Мавзолея;

6. И последнее — ждите сигнала!

(Он опять захохотал и растаял в воздухе).

Зиновьев. А где же волшебник?

Дзержинский. Не знаю.

Сталин. Сделать нужно все так, как он сказал…"

Чудеса, да и только! Само по себе рассказ о загадочном «волшебнике» не показался мне интересным — клички у большевиков всегда были экстравагантные, а вот упоминание им древнеегипетских пирамид наверняка было важным. С этими пирамидами надо будет еще разобраться. Зачем, спрашивается, понадобилась большевикам эта Красная пирамида?

* * *

— Ну что, прочитал? — спросил меня товарищ А., засовывая документ в папку, и озадаченно посмотрел прямо мне в глаза.

По моим представлениям товарищ А. должен был пребывать в отличном настроении, но взгляд его был напряжен.

— Опять что-то не так? — вырвалось у меня.

Я с неудовольствием отметил, что с некоторых пор не могу смотреть на товарища А., не испытывая при этом острейшего раздражения — моя работа над монографией о повадках диких муравьев давно уже не продвигалась вперед, занятия придуманными дурацкими проблемами большевиков стало отнимать слишком много времени. И, признаюсь, во многом виноват в этом был я сам. Надо было напустить больше тумана, окружить свою деятельность атмосферой интеллектуальной недоступности и стараться реже попадаться на глаза заинтересованным лицам, чтобы ни один начальничек не совал свой нос в мои дела. До сих пор это прекрасно срабатывало, и я уверился, что так будет и впредь. Но вот, у партаппаратчиков появились проблемы, а я этот момент прозевал. Боже, спаси и убереги! Меня всегда поражала непобедимая уверенность большевиков в том, что их личные проблемы касаются всех и каждого от новорожденного до престарелого. Создается впечатление, что и патриотизм для них, это всего лишь способность человека низводить свои потребности до их уровня понимания… И как они всегда обижаются, когда даешь понять, что есть дела важнее! Это явно недоступно их пониманию. Очень смешные парнишки…

Товарищ А. мигнул.

— Я, Григорий, прочитал докладную этого мерзавца Аксенова. Считаю, что с ним надо поступить по все строгости, чтобы другим неповадно было.

— А мне показалось, что он может быть полезен.

— Дело в том, что он изобрел лекарство для памяти. Наверное, ты пропустил эту часть его повествования.

— Помню. Он сам об этом рассказал.

— Мне пришлось задуматься, — погрустнел товарищ А… — И оказалось, что здесь налицо неразрешимая проблема! Аксенов утверждает, что его лекарство найдет применение при подготовке шахматистов, отстаивающих честь нашей Родины в борьбе с недобитыми белогвардейцами, а также при подготовке циркачей. Ну, знаешь, есть такие номера, когда клоуны запоминают большие числа, а потом начинают их перемножать.

— Неплохо придумано, — сознался я.

— Но я задумался… И оказалось, что проект по укреплению памяти очень даже неоднозначный. Есть в нем хорошее, но есть и плохое.