Тут Питер вспомнил, перевел взгляд на Кацава.
– Доктор Кацав, я все хотел спросить вас. В начале века в Израиле был президент Моше Кацав. Это не ваш родственник?
– Это мой дед… – Кацав смотрел на него с видом человека, осилившего очень трудное дело. – Большего мы для вас не можем сделать, господин Морефф. Все остальное зависит от доктора Андерсон. – Кацав глянул на Линду. – И от вас самого.
– Спасибо.
– Всего вам хорошего. Успехов.
По очереди пожав ему руку, три доктора удалились. Питер с любопытством посмотрел на Линду.
– И что теперь?
– Завтра утром вам привезут одежду, в которой можно выйти на улицу. И мы покинем больницу. Поедем туда, где вы будете жить. Хотя подозреваю, что перед тем, как уехать отсюда, вам придется выступить на пресс-конференции. Господин Зайдель не упустит подобного повода собрать прессу. Впрочем, и вам ни к чему отказываться. Может быть, на этот раз ваша дочь узнает о вашем возвращении к жизни. Ложитесь спать пораньше. Завтра у вас будет сложный день.
Проводив Линду, Питер лег. Но ему не спалось. Одолевали размышления. Начинается новая пора в его жизни. Он вторгнется в будущее, не ограниченное больничными стенами и опекой врачей, станет полноправным жителем того мира, который сложился в начале второй половины двадцать первого века. Мир, в котором так много изменилось. В котором нет прежней России. Но есть Россия новая, наряду с Уралом и Сибирью. Мир, в котором русский язык живет на новых территориях.
«Что все-таки главное? Территория? Вера? Язык? По крайней мере, не территория. Албанцы после турецкого нашествия сохранили всё, кроме веры. Но, по сути, это другой народ. А греки сменили облик, стали темноволосыми и черноглазыми, но сохранили язык и веру. Они остались православным народом. Остались греками. Даже не знаю, что важнее: язык или вера? Наверно, и то, и другое».
– Простите, вам трудно заснуть? – раздался вежливый голос робота. – Хотите, я дам вам снотворного?
– Спасибо, не надо, – проговорил Питер и закрыл глаза.
Но мысль его текла дальше: «Кто такой русский? Я думаю, тот, кто считает себя таковым. Это главное. И не надо никому ничего доказывать. Я — русский. Точно также определяют свою принадлежность к другим нациям и национальностям. Главное, кем чувствует себя человек. Кто бы ни были твои родители, ты – тот, кем себя считаешь… Я — русский английского происхождения. По этой причине я всегда уважал закон и никогда не пресмыкался перед властью. То, чего так не хватало русским, жившим на территории России…»
Он и не заметил, как уснул.
Его разбудил негромкий звук. Питер открыл глаза и увидел еще одного робота, стоявшего рядом с кроватью. Он держал перед собой темный костюм, надетый на плечики. Питер ничего не понял, посмотрел по сторонам – никого, кроме двух роботов. За окном светло. Утро. И тут до него дошло – робот принес ему костюм.
Привычная двойка. Разве что материал показался Питеру необычным – какой-то влажный на вид.
– Господин Морефф, – проговорил вновь прибывший робот, – я прошу вас примерить костюм.
– Оставьте. – Питер лениво потянулся. – Я потом надену.
– Если костюм будет плохо сидеть, я его подгоню.
Пришлось вставать, идти в туалет, а потом – в ванную. Умывшись, Питер вышел в палату. Ему была вручена белая рубашка, яркий галстук – Питер сам завязал его, не забыл, как это делается. Потом он надел брюки, пиджак. На экране увидел собственное изображение. Неплохо. Словно для него сшито.