Книги

Буду твоей Верой

22
18
20
22
24
26
28
30

Закрываюсь и даю свободу слезам. Снимаю очки, чтобы удобнее было поплакать и усаживаюсь на корточки, облокачиваясь на дверь.

Не стираю слезы, пусть вытекут все, высмаркиваюсь в салфетку и трогаю замшевый носик. Потом опускаю глаза и рассматриваю теплое темно-зеленое платье ниже колен с белым воротничком, круглые очки, зажатые в руке и черные колготки в 220 ден.

Обида за себя, перерастает в злость и всё, что на мне надето, вдруг кажется полной безвкусицей. Слова Дивеевой принимают реальные очертания, и я ругаюсь на себя за то, что своим пуританским видом удобряю почву для насмешек Карины.

Сегодня утром, стоя перед зеркалом, я казалась себе милой и искренне верила, что Артему Чернышову так покажется тоже. Я хотела понравиться ему, а привлекла лишь насмешливое внимание Дивы. Я не умею быть модной, да и возможности такой у меня нет, но, как показала практика, важно не только наличие мозга в твоей голове, но и то, во что и как ты одет.

Поднимаюсь с пола, умываю красный распухший нос, надеваю ненавистные очки и шагаю в гардероб, надеясь, что толпа рассосалась.

*Вы купили новые сапоги, Вера? — фраза из советского фильма 1977 года «Служебный роман».

**Черкизон — Черкизовский рынок в Москве, крупный вещевой рынок, существовавший с начала 1990-х годов по 2009 год, где нелегалы из Средней Азии подпольно производили одежду и обувь из дешевого сырья для незаконной продажи.

***Вещевой рынок Дубровка-действующей рынок в Москве.

6

— Куда собрался? — доносится из прихожей голос мамы.

— Я же говорил, что иду на игру с пацанами, — слышу возню брата и звук застегивающейся молнии.

— Ром, ну возьми Веруню с собой, будь братом, — умоляющим голосом шепчет брату мама, наверняка уверенная в том, что я не слышу их из комнаты с открытой дверью через два метра от них и в наушниках, — что-то она загрустила совсем.

Это действительно так.

После того, как я забрала свои вещи из гардеробной, на читательский брифинг я не пошла. Вряд ли кому-то из ребят понравится лицезреть мой распухший нос и красные глаза, да и у меня настроение было не тем, чтобы обсуждать предстоящий марафон «Ночь в библиотеке».

Я бежала домой уже не с такой фанатичной аккуратностью, и один раз мне даже захотелось специально наступить в грязную лужу и намеренно испачкать опротивевшие замшевые сапоги. Но благодарная умница-дочь во мне не позволила совершить столь неблагоразумный поступок обиженной девочки, напомнив, какого труда стоит моим родителям одевать нас с братом.

Злясь на себя, мне хотелось утроить протестующий бойкот и наказать себя отказом от обеда.

Но мамины котлеты призывно смотрели на меня из глубокой жаровни, а воздушное картофельное пюре так и манило проверить, настолько ли оно такое нежное, как кажется.

И я проверила.

Отказаться пришлось от чая с конфетами, но это я сумею пережить.

Наспех сделав домашнюю работу, я даже не стала садиться за проект Бубновского, а решила пострадать, завалившись в кровать и обняв любимую желтую подушку в виде улыбающегося в очках смайла, которую мне подарил брат на восемнадцатилетние. Включила плейлист из папки «поплакать» и воткнула наушники, сделав музыку ненавязчивым фоном.