— Ну что вы, — смущенно заулыбался Иван. — Я по этой части не мастак. Ростом не вышел.

— Не зарекайся, парень. А коня в сарай ставь. Места хватит. Экой он у тебя лысый.

— Красавец, — ласково потрепал коня Иван. — Мальчиком назвал. Он у меня пулями вражьими меченый.

— Ну ладно, управляйся да заходь в хату повечеряем чем бог послал.

За ужином Иван Ильич стал расспрашивать Блохина о том, где воевать пришлось, под чьим началом служил.

— Первая Конная, у Семена Михайловича Буденного, — с гордостью сказал Иван, ничуть не сомневаясь, что о том и о другом наслышан не только собеседник, но и весь белый свет.

— Самого-то приходилось видать?

— А как же? Вот как вас сейчас.

— Но-о?.. Без всякого-якого?

— Как есть. Я вторым номером в пулеметном расчете состоял. В двадцать шестом кавполку. Да-а... Стояли мы, значит, под Царицыном. Как сейчас помню, Семен Михайлович объезжал позиции. Жарища, духота, солнце, как вот эта сковорода с салом. Только что не шкворчит. Перед самым обедом глядим — подъезжает. Мы, конечно, во фронт, честь по чести...

— Ишь ты, как перед енералом, — удивился Иван Ильич.

— Ха!.. Генерал... Он сто очков вперед любому генералу даст. На коне, как влитой, хоть памятник с него рисуй. Усищи — во! Рука не иначе как железная. Ка-ак рубанет — ух!.. Ни один генерал не устоит.

— Ну-ну, что дале было?

— А дале было так. «Как, хлопцы, дела? — спрашивает. — Сыты ли, напиты ли?». — «Все вроде в порядке, товарищ командарм».

«Стрелять еще не разучились?» — спрашивает, а сам усмехается в усы.

Мой первый номер, Афанасьев Павел Иванович, даже обиделся.

«Такого, — говорит, — у нас не бывает, товарищ командующий. А ежели сумнение имеется, нетрудно проверить...»

Подкрутил Семен Михайлович смоляной ус, степенно отвечает:

«В первом номере сомневаться грешно. Иначе мне надо было б по домам всех пулеметчиков распустить. А вот как второй номер работает, признаюсь, хотелось бы взглянуть».

Подает он коробок спичечный своему адъютанту, подмигивает.