— Значит, так, — принял решение лейтенант, — никуда они из этой рощицы не денутся, тут — дорога, там болото, а впереди только что вскопанные огороды. Продолжаем двигаться к подсобному хозяйству. Я на бэтээре, взвод под твоей, старшина, командой бегом за ним.
— А как… начал было старшина.
— Патрикеев? Жив, хотя такая пуля в живот… Его и еще двоих раненых отправили на «газике» в госпиталь. Ну, если Айболит там опять пьяный, лично потом башку оторву! Хотя откуда ему в шестом часу утра пьяным быть, с похмелюги небось, алкаш херов…
— Это хорошо, что раненых увезли, но рожки их где? У меня один уже почти пустой.
— Здесь, возьмешь у Кузьмина. Все, двигаем.
— Слон, если что, ты за меня, — на бегу сообщил ефрейтору старшина.
— А как же сержант…
— Слоняра, мля, трындеть на гражданке будешь! Сказал — ты, значит ты.
До подсобного хозяйства взвод добежал минуты за четыре и без проблем. Там его встретил заведующий этим подразделением прапорщик, бледный, небритый, трясущийся, без ремня и фуражки.
— Инопланетяне, товарищ старший лейтенант! — рыдающим голосом, но с соблюдением субординации доложил он. То есть поначалу он вовсе не мог ничего говорить, но, получив две увесистые пощечины, частично пришел в себя и обрел дар слова. — Чем угодно клянусь — они! Представляете, вышел я до ветра, и вдруг вон там какое-то голубое свечение. А потом как вспыхнет, как хлопнет! Бац — и вдруг посреди огородов квадрат, а на нем эти черти… Сразу стрелять начали, Миньке, вон, в голову попало…
Тут прапорщика вырвало, потому как рядом действительно лежал труп, причем головы у него, можно сказать, и не было.
— Дальше что?! — рявкнул старший лейтенант, примериваясь — как бы, не испачкавшись, влепить прапору еще разок, пока тот совсем не скис.
— Не бейте, товарищ старший лейтенант! Не знаю, не видел, что дальше было, я сховался! Слышал только, что бабы деповские голосили, да так истошно… Потом стрельнуло несколько раз, и тишина.
Подсобное хозяйство бригады располагалось рядом с таковым же от вагоноремонтного депо, сажало ту же картошку и растило тех же свиней. Вся разница состояла в том, что на бригадном участке работали солдаты, а на деповском женщины из поселка.
— Да сами посмотрите, товарищ старший, — продолжал тем временем прапорщик, — вот же он, этот ихний квадрат!
Действительно, примерно посередине между бараком бригадного хозяйства и щитовыми домиками деповского, на свежевскопанном огороде красовался правильный квадрат примерно двадцать на двадцать метров, заросший высокой, почти по пояс желто-зеленой травой совершенно незнакомого вида. Трава в основном была неплохо утоптана. Отлично видимые на пашне следы вели от квадрата к домикам, а от них — к лесу. Перед собственно лесом было примерно метров сто каких-то кустиков, и там, кажется, что-то шевелится… Старший лейтенант поднес к глазам бинокль.
— Ерофеев, — крикнул он через несколько секунд, — наведи пулемет на вон те кусты! Без команды не стрелять.
Башенка бэтээра чуть повернулась, и ствол КПВТ, самую малость подвинувшись вверх, замер. Над кустами тем временем сначала еле заметно, а потом все ярче и ярче разгоралось фиолетовое сияние. Вдруг оно сменилось яркой вспышкой.
— Ложись! — крикнул Мартынов, сам первым выполняя свою команду и рыбкой плюхаясь под забор. Вовремя — на месте кустов теперь был точно такой же квадрат, как в огороде, только раза в два побольше. И весь усеянный фигурками в камуфляжных плащах. — Огонь! — это уже пулеметчику.
Снова загрохотал КПВТ, но теперь ему отвечали. На квадрате противника вспухло круглое облако серо-белого дыма, и почти тут же сарай, за которым стоял бэтээр, разнесло взрывом. Новое облако дыма на квадрате, новый взрыв, теперь уже на броне… Оглушенный Мартынов поднял лицо от земли. Как там Ерофеев, успел подумать старший лейтенант, и тут, словно в ответ на его мысль, КПВТ дал еще одну очередь. Видно было, как фигурки в квадрате падают под пулями, но следующий снаряд противника попал прямо в башенку. Пулемет замолчал. И в наступившей тишине вдруг явственно послышался нарастающий свистящий гул.