Перед глазами Рэма Эффри Стоуна стояла плотная полоса огня. Белая от пара и пепла.

Его дом не сгорел. Он испарился у него на глазах за один долгий миг. Был уничтожен потоком взбесившихся фотонов.

Рэм зажмурился, но белая полоса продолжала стоять перед глазами. Будь он сейчас на родной улице — сетчатка бы тоже выгорела. Но он сегодня ушёл и хлопнул дверью.

Сидел в кафешке на крыше небоскрёба в центральной части города, выпивал с прыщавым Ули и его подружками. Платишь за спиртное — и эти подружки уже тут как тут. Садятся на пол около кресла, гладят колено, заглядывая в глаза: выше?

— Обернись, — сказал Ули. — Надо валить. Опять спецон мафию мочит.

Над городом шли тяжёлые десантные шлюпки. Сразу четыре. Чёрные, матовые, пожирающие последние лучи заходящего солнца.

Девушка перестала подбираться к ширинке Рэма, встала с колен.

— Надо валить, — повторил Ули.

Он смотрел в сторону, где торчала башенка родового гнезда, так опостылевшая этим летом Рэму.

И тут же белая полоса потекла вниз. И дом с башенкой растворился в этой пылающей белизне.

Для светочастотного удара тяжёлой шлюпки наземное строение не препятствие.

Дом испарился вместе с землёй, с толстыми плитами стен. Внутри остались двухгодовалый брат, достававший своим рёвом, ехидная сестрица пятнадцати лет, долбанный подростковый возраст. Малолетняя сучка, выслеживающая его с девчонками, чтобы заснять и доложить отцу.

Они сейчас все сидели за ужином и смотрели новости. Семейная традиция. А он хлопнул дверью и свалил в начинающий сизеть вечер.

Думал: да чтоб они все провалились со своими нравоучениями, вузом, престижем семьи.

Теперь все они превратились в пепел и пар.

Ули вскочил и потащил девчонок вниз. Непонятно было, что будет дальше.