— Нет, — ответил Германн. — И это позволило мне сделать вывод, что транспортное средство, которое служило местом убийства или являлось средством доставки тел, давно исчезло. Его увели подальше отсюда, бросили или даже сожгли, чтобы надежнее уничтожить все следы. — Показав на тропу в направлении, противоположном тому, по которому они пришли, Германн продолжил: — Живописная тропа ведет к еще одной автомобильной стоянке. Она находится примерно в трех километрах отсюда, и я на всякий случай направил туда патрульную машину. Обнаружить там ничего не удалось.
До Фабеля вдруг дошло, что Мария за все время разговора не открыла рта. Отойдя к телам, она внимательнейшим образом вглядывалась в мертвую женщину.
Фабель, словно извиняясь перед собеседниками, поднял руку и подошел к Марии.
— У тебя все в порядке? — спросил он.
Мария от неожиданности вздрогнула и посмотрела на него пустыми глазами. Фабелю даже показалось, что она вот-вот потеряет сознание.
— Что? Да, да… все в порядке… — И продолжила чуть более уверенно: — Я чувствую себя превосходно. Не бойся, это не посттравматический стресс.
— Я так вовсе не думаю, Мария. Мне интересно, что ты здесь увидела.
— Пытаюсь сообразить, что он нам хочет сказать. Затем я взглянула на их руки.
— Да… они как бы держатся за руки. Убийца специально расположил их таким образом.
— Нет… дело не в этом, — сказала Мария. — Я имею в виду его правую и ее левую руки. Они сжаты в кулаки. Так быть не должно, похоже, это часть мизансцены.
— Хольгер, взгляни! — резко повернувшись, бросил Фабель.
Когда Браунер и Германн подошли, Фабель сказал им, на что обратила внимание Мария.
— Думаю, ты права… — протянул Браунер. — Похоже, это сделано после смерти, но до наступления трупного окоченения. — Браунер задумался, а затем произнес: — Великий Боже, Йен… та девушка на берегу…
С этими словами он вынул из кармана пальто запечатанный пакет с парой хирургических перчаток. Натянув перчатки, он вытащил из нагрудного кармана небольшой зонд. Действовал Браунер решительно и быстро. Подойдя к трупам, он попытался раскрыть крепко сжатые пальцы девушки. Трупное окоченение не позволило ему это сделать; он поманил пальцем Германна и протянул ему вторую пару перчаток.
— Наденьте, прежде чем прикасаться к трупу, — сказал глава технических экспертов. — Я хочу, чтобы вы придержали ладонь в открытом состоянии.
Германн сделал то, что его просили. Браунер при помощи зонда безуспешно пытался разогнуть пальцы покойницы. В конечном итоге ему пришлось использовать для этой цели собственную пятерню. Прежде чем прикоснуться к согнутой ладони хирургическим пинцетом и извлечь из нее крошечный, туго свернутый листок бумаги, он повернулся лицом к Фабелю и мрачно кивнул. Положив бумажную трубку в пластиковый пакет, Браунер осторожно ее развернул, выпрямился и отступил от тел.
— Что там сказано?
Шеф технических экспертов передал пакет Фабелю, и у Фабеля все внутри оборвалось. Он увидел прямоугольный листок все той же желтой бумаги размером десять на пять сантиметров и сразу узнал красные чернила. Знакомый ровный и на удивление мелкий почерк. Этим почерком и точно такими же чернилами была написана записка, обнаруженная в руке мертвой девушки на берегу Эльбы. На сей раз на листке было всего лишь одно слово — «Гретель». Фабель показал листок Марии.
— Ну и дерьмо! Ведь это тот же парень. — Она посмотрела на тела и на Браунера, пытавшегося открыть кулак мужского трупа.
— А здесь, как и следовало ожидать, начертано «Гензель», — сказал Браунер, опуская в пластиковый пакет желтый листок.