— Бывает, — она смотрела в стол. — Будет лучше, если вы напишете заявление об увольнении сегодняшним числом. Иначе — по статье.

— Понятно, — он кивнул. — Давайте ручку и бумагу…

Не прошло и часа, как Борис вышел из редакции. В его кармане лежала трудовая книжка, а кошелек пополнился купюрами — расчет с уволенным произвели мгновенно, наверное, чтоб не передумал. Борис не собирался. Бог с ней, редакцией! Денег ему хватит: на сберкнижку поступили отчисления от песен. Пусть эту речку перекрыли, но на счету скопилось много — пару лет он проживет безбедно. А дальше видно будет…

Едва вернулся под родную крышу — опять звонок.

— Борис Михайлович, из института беспокоят. Декан Петрищев, Лолий Аристархович. Тут такое дело… — собеседник в трубке явно чувствовал себя неловко. — Нам велели… — он вздохнул. — Будет лучше, если вы приедете и напишите заявление об отчислении вас из института.

— А если откажусь? — спросил Борис.

— Не сдадите сессию, — сообщил декан. — Все равно отчислят. А так вам будет легче куда-нибудь перевестись…

В голосе декана читалось, что в перевод он не верит, но спорить с ним Борис не стал. Буркнул: «Отчисляйте сами!» и бросил трубку. Подумав, он достал из бара бутылку коньяка, отнес ее на кухню, где открыл и наполнил стакан… Он допивал второй, когда из прихожей послышался звук отпираемого ключом замка. Спустя мгновение в кухне появилась Ольга. Встав за порогом, любимая вздохнула. Несколько мгновений они молчали. Борис смотрел на Ольгу. Глаза заплаканы, вид виноватый, и тот мужик, который в нем сидел, все сразу понял.

— Уходишь от меня?

— Как ты догадался? — удивилась Ольга.

— Элементарно, — он извлек из пачки сигарету. — Из редакции меня поперли, из института тоже. Песни запретили. Осталась лишь любимая, но они и здесь подсуетились.

— Ты не понимаешь! — выкрикнула Ольга. — Мама говорит, что ты придурок, папа — что больше не поднимешься. Растопчут и отправят на помойку. И меня с тобой. Это крах всего!

— Поэтому меня и нужно бросить? Все забыть, что между нами было? Черт с ним, институтом и работой! Выстоим, пробьемся. Не такое люди переживали. Главное, мы будем вместе.

— Борис, не надо! — Ольга всхлипнула. — Я тебя люблю! Но папа рассказал мне все… Да как ты мог! Ругаться с Сусловым… Ты обо мне подумал?

— Никогда не забывал, — он чиркнул спичкой и пыхнул дымом. — Считал, что у меня есть близкий человек, который будет рядом и в беде, и радости. Но я в тебе ошибся. Когда-то жены декабристов последовали за мужьями в каторгу…

— Ты не декабрист! — зло выплюнула Ольга. — Дурак самовлюбленный!

— Дурак, согласен, — Борис кивнул. — Ладно, собирайся. Но вещи выносить я помогать не стану.

— Сама управлюсь! — сообщила Ольга. — Со мной машина, на площадке ждет водитель.

Она ушла.

— Скатертью дорога! — отсалютовал ей стаканом Борис.