Что делать, если ваша любимая дочь не вернулась вечером с работы? Тим Блейк пытается расспросить коллег своей дочери Сидни — и с изумлением обнаруживает: в отеле, где девушка якобы работала, о ней никто не слышал. Проходит неделя за неделей, а полиция по-прежнему не может найти даже следа Сидни. Тим понимает: ему придется рассчитывать только на себя.
Он начинает собственное расследование и вскоре узнает: помимо него и полицейских, Сидни разыскивает и еще кое-кто. Опасные люди. Влиятельные люди. Но… зачем им обычная вчерашняя школьница? Или Сидни была не такой уж обычной? Истина где-то рядом — но она может стоить жизни и самому Тиму, и его дочери…
v 2.0 — окончательная вычитка, мелкие исправления
Линвуд Баркли
Бойся самого худшего
Пролог
Утром в тот злополучный день все было как обычно. Сидни собиралась на работу.
— Сделай мне яичницу-болтунью! — крикнула она сверху из ванной.
— С беконом? — спросил я.
— Не надо.
— А тост поджарить?
— Нет.
Но я не унимался.
— Может, сыр положить в яичницу?
— Нет, — поспешила ответить дочь, но через секунду добавила: — Ну ладно, положи немножко.
Завтрак для нее на кухне уже был готов. Яичница с чеддером, апельсиновый сок. На стойке пыхтела кофеварка.
Моя жена Сьюзен, мама Сид, — бывшая жена, она теперь живет у нового мужа Боба на противоположной стороне реки, в Стратфорде, не знаю только, оформили они официально отношения или нет, — наверное, сказала бы, что я порчу дочку, а может, уже испортил. Что ей семнадцать, она взрослая и вполне может сама готовить себе завтрак. Сьюзен хорошо говорить, с ней Сид живет большую часть года, а ко мне переезжает только на лето, до начала сентября. И мне хочется побаловать ребенка. В прошлом году я устроил ее в автосалон «Хонда», где работал сам, но ей не понравилось. Слишком, по ее мнению, я за ней присматривал.
— Ты просто невозможен, папа, — возмущалась Сидни. — Стоит мне поговорить с каким-нибудь парнем, даже минуту, ты потом целый час объясняешь, какой он плохой.
— Предупрежден — значит, вооружен, — отвечал я.
— А что в Дуэйне плохого? — спрашивала она.
— Ничего, — говорил я. — Он просто противный.