Данилов тут увидел наставленный на его лоб глазок импульсника. Его держал специализированный клон по имени Чипс, тощий и неморгающий субъект.
— Зачем ты это сделал? — спросил Фитингоф, тоже выудивший свое оружие. — Я тебя сейчас пришью.
Данилов сразу сник. Он вспомнил о липовой капсуле «бессмертия» и почувствовал себя никчемным слизнем. Зачем, зачем выпустил наружу свою ненависть, когда для этого нет надлежащего морального и материального обеспечения?
Кац, упреждая выстрел, спешно заговорила:
— Э, давайте по понятиям. По-моему, Ахмед, мы заключили культурную сделку и мой дружок скрепил ее своей жизнью. Этот факт накладывает определенные обязательства на обе стороны. Так что в сторону издевательства и глумливые шутки. Ты видишь, как этот парень дерется, он наверняка тебе пригодится в живом, а не в мертвом виде.
— Ладно, сейчас убивать не буду. — согласился Фитингоф и сунул плазмобой в кобуру. Но если он скурвится, то я с большим наслаждением пронаблюдаю как с него слезает кожа, а из его ушей текут гнилые мозги… Кстати, ты говоришь, что он твой дружок. Ну-ка, поцелуйтесь.
— Ты не считаешь, что нам пора заняться делом и просчитать нашу операцию?
— Я делом семь лет занимался. Так что поцелуйтесь, а потом мы займемся. — с нажимом произнес главарь.
Кац решительно мотнула головой.
— Но мы никогда не делаем всякую такую ерунду при толпе.
— Сейчас мы толпу подсократим. Марамой, иди к такой-то матери, а то еще бзднешь от восхищения, а нам тогда хоть за борт выпрыгивать. Короче, проверяй солнечные коллекторы. Сизый, займись своим синяком в санузле и не забудь там высморкаться, а то надоело на твои сопли любоваться. Чипс у нас бесстрастный, как астероид, так что не обращайте на него внимания.
Этот последний, спецмутант, похоже что из выродившейся военной линии, и в самом деле смотрел взглядом рептилии из узких прорезей глаз. Также и лицо его никаких известных чувств не выражало. Настоящий демон с японских рисунков.
— Ну, давай, паренек, если уж такой шикарный товарищ нас просит. — сказала Кац Данилову совершенно железобетонным голосом.
Она чмокнула Данилова в щеку.
— Фуй. — завозражал Фитингоф. — Я не для того семь лет просидел в серном пекле, чтобы увидеть эту ерунду. Давайте-ка, постарайтесь, пупсики. Ладно, пару вам минут на разогрев.
Кац взяла Данилова за руку и отвела в сторонку, где они уселись на мощный люк машинного отделения.
— Данилов, кажется у тебя не слишком шикарное настроение.
— Кац, я действительно превращаюсь в дрожащего пупсика. Я так не могу. Как без бессмертия-то, хотя бы без надежды на него?
— А как же люди жили без чипа Фрая и ничего себе, были храбрыми воинами, в атаку на пулеметы бегали.
— У верующих была «бессмертная душа», данная свыше. У неверующих какая-то эрзац-вера, что они частички чего-то большого, коммунизма там, нации, что они будут жить в детях. А у меня свыше только приказы начальства, и если я частичка чего-то большого, то очень говняного. И какие к черту дети у модифицированного клона? Круглая я сиротинка, твою мать, и эта мысль еще поражает меня своей новизной. Живешь как дерьмо, а подохнешь и слово «как» исчезнет.