Тонкая завеса помех еще отделяла «артистов» от мириадов «зрителей» — видимо из-за нестыковки протоколов общения. Но зрители были рядом. Мириады душ уже расселись на ярусах.

Наскоро сляпанная арена выглядела неустойчивой. Более крепкие участки, где записи уже достаточно жестко структурировались, чередовались с зыбкими, где информация еще находилась в хаотическом состоянии и пока не поддавалась упорядочиванию. По арене там и сям пробегали трещины, уводящие в неструктурированные глубины глюонной решетки. Только сорвись и пропал в энтропийной бездне.

Данилов то ли осознал, то ли просканировал киберпсихическое тело, которое он делил с Лунатиком — оно состояло из миллионов компонентов. Не тело, а огромная армия со своими линиями связи, каналами снабжениями, оборонительными линиями и штурмовыми частями.

Лунатик давал жизнь этому телу, он помнил имя каждого модуля, адрес каждого объекта, знал ту функцию, которая имеет над ним власть и тот канал, по которому он получит приказ и даст свой отзыв.

Данилов владел этим киберпсихическим телом, также как недавно своим физическим, в целом, направляя его волей, азартом и страхом.

Собственно, первое, что он почувствовал — это был страх. Данилов подумал, что если бы у него были штаны, он обязательно бы в них наложил.

Он стоял посреди арены и как будто говорил: «Ave, Caesar, moritumi te salutant.».

А потом Фюрер обрушился на него. Битва длилась может быть несколько мгновений, но ее внутреннее время было бесконечно долгим и изнурительным.

Это было, конечно же, столкновением двух огромных киберармий.

Удар врага по всему фронту, наши оборонные коды взломаны, адаптеры противника уже за линией наших фильтров, по наведенным объектным мостам в оперативную глубину устремляются вражеские штурмовые компоненты. Диверсионные модули врага совершают рейд по нашим тыловым сопроцессорам, разрушают магистрали данных. Ожесточенный бой кипит у входа в стек. Но информационные каналы у противника слишком растянуты, наши десантные киберобъекты легко терминируют их, диверсионные модули противника отфильтрованы и истреблены, наши перешли в контрнаступление…

Но это одновременно было и единоборством.

Фюрер, похожий на старого сенсея, легко движется по арене, его движение подобно танцу осы, он мудро и быстро огибает энтропийные участки. Он лишает Данилова путей отхода. И вот стригущий удар на верхнем уровне. Данилов еле спасает свою голову, но он поражен стремительностью противника.

Фюрер снова перед ним, наносит два молниеносных удара на среднем уровне и Данилов уже на спине, даже без шансов подняться снова.

Фюрер делает короткий замах для последнего удара и Данилов не может крикнуть: «Мама», потому что мамы у него никогда не было.

И тут в момент предсмертного просветления он видит точку уязвимости у Фюрера.

Вирус породил психоматрицу первого Гипера, дал ему личность, ядро самоидентификации — лимбомер.

У Фюрера лимбомер был таким же слабым, как и у породившего его вируса.

С помощью лихого борибабинского двойного переката Данилов поднимается.

Все арены суть отражения одной Арены. Все силы есть одна Сила. Но вирус этого не знает.

Данилов объединяется во всех трех энергетических сферах с противником, теперь у них сеанс совместного творчества.