– Это почему?

– Так хлеб… – удивился непониманию очевидного резанец. – И людишек возвернем, и хлеб заберем. Кормить людишек зимой придется, как без хлеба-то? Опять же по весне на семена дать… – рассуждал враз повеселевший Костя. – Я тем временем холопов новых наберу али слуг вольных найму. В той замятне, что князь Юрий с братичадом своим устроил, посекли мою дворню. Наш князь войско водил в помощь…

«Так, это интересно. Совсем забыл, что тут идет гражданская война. Значит, резанский князь участвует в сваре племянника с дядей. Как бы мне вызнать подробности? Не ровен час – попаду в историю», – озаботился Андрей.

– А из-за чего сыр-бор?

– Как ты сказал? Сыр-бор? Занятно. А вышло все так… По смерти князя нашего Олега рухнули все надежды на единство Резанских земель. В удельном Пронске, в ту пору на столе сидел князь Иван Владимирович Пронский[33]. По смерти отца своего по малолетству делил он наследие отцово с братьями, но набрал силу и стал княжить самовластно. Перестал признавать старшинство князя резанского Федора Ольговича[34]. А ведь на великое княжение резанское Федора Ольговича посадил сам хан Шадибек[35].

– Постой, – перебил боярина Андрей. – Резань тут при чем, я же про Москву спрашиваю.

– А притом, что незадолго до этого выдал князь Федор свою дщерь за князя Ивана Владимировича[36], сына Храброго.

– И что с того? – не унимался Андрей.

– А то! По докончанию признавал резанский князь Федор московского князя Василия Дмитриевича[37] старшим братом, а его дядьку Владимира Андреевича[38] и князя Юрия Дмитриевича[39] равными братьями. И по докончанию целовал крест быть заодно с московским князем, не задирать татар, тьфу ты, прости меня господи, не ездить в Орду и не принимать послов татарских. Взамен же московский князь обещал защиту своему родственнику. А за это правда отписал себе земли, отнятые нами в Мещерском юрте, и посадил там своего наместника.

По уговору судить-рядить обиды между нашим князем и пронскими княжатами должен был митрополит, а ежели князь Пронский учинит обиду и не возвернет обидное, то великий князь Василий Дмитриевич заставит его исправиться.

– Все понял я, – такие отношения были Андрею знакомы. – Московский князь типа крышует резанского князя. То есть выступает в спорах как третейский судья.

– Не ведаю, что ты там говорить изволишь. Не понятны мне сии слова, боярин. Но да ладно. Еще обязался наш князь помириться с князьями Новосильским и Тарусским, ибо держали те руку московского князя, а вот мириться с Литвой наш князь мог не иначе, как обговорив все с московским князем.

– Хорошенький договор заключил князь… Вы же по сути попали в зависимость от Москвы!

– А что делать было? – пожал плечами Костя. – Людишек в княжестве – кот наплакал. С Литвой в ссоре, с Новосильским и Тарусским князьями в ссоре. А главное – выход ордынский задолжали за несколько лет. Тридцать тысяч рублей задолжала Резань выхода. Бояре стали отъезжать, кто на Москву, кто на Литву. Смерды и те побегли из княжества, а Московский и Тверской князья тому и рады. Переманивали смердов, обещали льготы аж на двадцать лет дать крестьянам. Землю щедро раздавали переметнувшимся к ним боярам.

Только с Литвой замирились, как князь Иван Пронский опять за старое взялся, сбегал в Орду и воротился с ярлыком на великое княжение от хана Булата[40] да еще с послом ханским, а следом за ними рать шла татарская, что дал в помощь Пронскому князю ордынский хан.

Судя по пространному повествованию боярина, московские дела были малоинтересны резанцу и рассматривались им только через призму интересов Резанского княжества.

– Я сам-то в те годы мальцом был еще, – продолжил повествование боярин. – Но отец сказывал, что обрушился князь Иван Пронский на князя Федора Ольговича всей силою татарскою. Князь наш бежал за Оку. К чести князя московского, он остался верен своему слову и дал войско, послав своих воевод. На реке Смевде сеча была великая. Татары разбили московскую рать. Коломенский воевода Игнатий Жеребцов был зарублен татарским мурзой, а муромский воевода Семен Жериславич попал в плен к бесерменам. Но, слава богу, все обошлось. Пронский князь не стал задирать Москву, как татары возвернулись назад, так полюбовно и решили дело с нашим князем. Оставил резанский стол Иван Пронский князю Федору, так приговорил митрополит и московский князь.

По смерти великого князя на Резанском столе вокняжил сын его, Иван Федорович, наш нынешний князь. Было это лет семь назад. А за пару лет до этого преставился великий князь Московский Василий Дмитриевич. Он сына своего малолетнего поручил опекунам: жене – дочери Витовта, тестю своему, Витовту[41] значит, а также князьям Андрею[42] и Петру[43] Дмитриевичам – братьям своим, и детям князя Серпуховского – Семену и Ярославу. Эти два князя по завещании отца своего, князя Владимира Андреевича Серпуховского[44], владели Серпуховом, Боровском, Радонежем, Угличем и Городцом, что на Волге.

Но власть взяла в свои руки княгиня Софья Витовтовна, а поддержал ее митрополит и боярин Всеволожский. В ночь смерти великого князя, митрополит, сказывают злые языки, послал боярина Акинфа Ослябиева – родича Осляби, что отличился на Куликовом поле, к князю Юрию Дмитриевичу, чтобы тот пришел на Москву не мешкая и присягнул малому Василию. Говорят, что дед юного княжича, старый Витовт, заставил царя Ордынского Махметку[45] ярлык дать на княжение своему внуку, только год в ярлыке не вписан был.

Князь Юрий в пути уже вызнал про ярлык, заподозрил неладное и воротился. И предъявил свои права на великокняжеский стол. Князь Юрий, муж годами зрелый, стяжал за свою жизнь славу воинскую победителя татар. Ходил на Казань и Булгар да на Руси повоевал он немало. К тому времени сыновья его вошли в силу, у него их четверо: Василий[46], Дмитрий Большой[47], Дмитрий Меньшой[48], и Иван[49], – перечислил княжичей боярин. – Васька с Дмитрием Большим, его еще Шемякой кличут, уже тогда отцу в затылок дышали. Разное говорят про то, не знаешь чему и верить. Но решение приняли они всем миром, всей землей. Послал вестников князь Юрий по отчине своей – собирать людей охочих. Да, дело– то небыстрое, а пока княгиня Софья с князем Юрием сговорились перемирие держать до Петрова дня[50] значит.