— Оно понятно, что без тебя, — задумчиво проговорил князь, поставив локоть на стол и опершись подбородком о кулак.

Воцарилась тишина, нарушаемая только слабым потрескиванием лучин да еле слышимым из-за дверей хрустом снега под ногами караульного. Треска дров и гудение огня в печи не слышно. Вероятно, все давно прогорело, а затапливать заново смысла нет.

Несмотря на то, что проспал и так значительную часть дня, глаза снова начали слипаться. Сказывается тепло и сытость в желудке. Клюнув было носом, я огляделся — не заметил ли кто? А то опять насмехаться начнут. Но все смотрели на князя.

Встав с лавки, я молча вышел из избы. Под удивленным взором топчущегося у крыльца гвардейца зачерпнул горсть не затоптанного снега и растер лицо.

— У-ух, — я передернул плечами, озябнув после теплого помещения, и поспешил назад, а то мокрые щеки уже довольно чувствительно пощипывал морозец.

В доме все уже тоже на ногах. Меньшиков с гвардейцем уложили Савина спиной на лавку и привязывали ноги предателя. Покончив с ногами, развязали ему руки и, заломив их под лавку, снова связали.

Чинигу подняли, и гвардеец потащил его заворот из избы.

— Ежели что, кто-нибудь обязательно должен вернуться и порешить этого ирода, — князь кивнул на привязанного к лавке.

— Может, сразу? — предложил Басманов.

— Нет, Федор Савелич, — отрицательно покрутил головой Светлейший. — Очень уж я хочу живьем его в столицу доставить, чтобы с тезкой своим Петькой Голицыным лбами столкнуть.

Понимая, что нам предстоит ночной марш-бросок с целью не дать бандитам захватить или убить боярина Жуковского с дочкой, я радости от предстоящего приключения не испытываю, особенно учитывая факт, что на каждого из нас будет по четыре врага. Но ясно, что по-другому эти люди поступить просто не могут. А я теперь с ними в одной компании. Хоть и доставалось мне от этой компании, в частности от несдержанного княжеского денщика, поболее, чем от бандитов…

Тем временем вернулся гвардеец, уведший пана Чинигу, и по его кивку в ответ на взгляд Федора, я понял, что бандитский атаман наверняка присоединился к своим подчиненным в сарае.

Гриньку никто не, трогал и он продолжал стоять на коленях, поглядывая на происходящее каким-то по-детски невинным взглядом. Интересно, сколько людей довелось отправить на тот свет этому простодушному мужичку?

— Сколько до имения? — поинтересовался у него я.

— Пяток верст, — ответил тот с заискивающей улыбкой. — Я проведу.

— Веди давай уже! — пинком поднял его Алексашка, и мужичек сгорбившись и втянув голову в плечи, словно ожидая крепкого подзатыльника, засеменил к выходу.

Мы вышли следом. Через десяток шагов Гринька нагнулся и подхватил с земли суконную шапку.

— Це моя, — сообщил он, натягивая ее так, что та краями смешно оттопыривает мясистые уши.

— Прими, боярин, — один из гвардейцев протянул мне ножны с саблей, и я только тут сообразил, что отправился на схватку с врагом с голыми руками.

С благодарностью принял саблю и с сомнением взял ружье, которое снял с плеча гвардеец.