— К вечеру должны быть, — невозмутимо поясняет собеседник и, оглянувшись назад, притормаживает лошадей, чтобы не слишком отрываться от княжеской кареты и остального обоза.

Вот те на! Я-то думал, что рановато захотел есть — мы всего-то часа два ехали, и до полудня, когда по моему разумению должен был быть обед, было еще далеко. А оказалось, что не просто рановато, а даже слишком рановато.

— Это что ж мы обедать не будем? — высказываю свое недоумение.

— Светлейший Князь в столицу спешит, — получаю короткий ответ.

И что теперь, с голоду загибаться? Не пешком же спешим, а в санях. Можно было бы и на ходу пожевать чего-нибудь. Однако удерживаюсь от желания высказать это соображение Алексашке. Мало ли, вдруг у них тут еда на ходу воспринимается так же, как, к примеру, мочиться в штаны. Кстати, а если по нужде захочется, тоже до вечера терпеть, или прямо с саней…

— А куда ночных чертей дели? — спрашиваю, вспомнив об абреках, которые пытались меня зарезать самыми настоящими ножиками.

— Каких чертей? — снова не понимает меня собеседник.

— Ну, киллеров этих, что на князя покушались.

— Киллеров? — удивляется тот незнакомому слову, однако соображает о ком идет речь и кивает назад, в сторону тянущегося за нами обоза. — Везут в столицу для более пристрастного допроса. Ты почему их так назвал-то?

— Так в ученых книгах называют наемных убийц, — сходу придумываю объяснение.

Алексашка качает головой и ничего не говорит.

До нас доносится свист. Оборачиваемся и видим машущего нам бородача, сидящего на козлах рядом с кучером княжеской кареты. Наши сани замедляют ход и останавливаются.

Из подъехавшей кареты выходит князь. Щурясь от искрящегося на солнце снега, он потягивается, раскинув в стороны руки.

— В санях, пожалуй, спать лучше было бы, — заявляет он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Подъезжает Федор и, спрыгнув с лошади, подходит к Петру Александровичу.

— Ну, чего там усмотрели твои орлы? — спрашивает его князь.

— Какие-то люди следуют за обозом, Петр Александрович.

— Что за люди? Почему не спросили, кто таковы?

— Непонятно, — пожимает плечами боярин. — То с одной стороны мелькнут за склоном овражка, то с другой. Я посылал гвардейцев догнать, да куда там по такому снегу — чуть от тракта, и лошадям по грудь.

— Как же тогда те людишки по такому снегу двигаются? — удивляется Светлейший.