– Короче!
– А короче, боярин, так: он, Телятыч-то, и посейчас там у одной зазнобушки ночевать собрался. О том сотоварищ мой молодший, Игнатко – поболе моего ведает, – пленник прищурился. – Его и спросите. У него в том селе – Курохватово называется – дружок один есть – Охрятко.
– Ага, спросить, – не сразу понял боярич. – И где мы этого Игнатку сыщем?
– А чего искать? Вы его и так имали уже.
Павел негромко рассмеялся:
– А-а-а, так это тот, второй… вернее – первый. Погодь! Что-то я не пойму – в чем твоя-то корысть?
– На службу к тебе попроситься хочу, – честно признался Митоха. – Язм, господине, не в поле найденный, с воинским делом знаком сыздетства. Много не возьму – корм, коня, да какое-никакое жилище – могу в хоромах, за печкою, могу в избенке какой.
Ага, хоромы ему – вот это нахал!
– Этак ты еще и девку попросишь.
– Не, господине, девку я и сам отыщу. Не сумлевайся, служить те буду верой и правдою, уж куда как лучше, чем гнусу Телятычу… Ну, так как?
– Подумаю о тебе.
Встав, Ремезов позвал слуг, велев увести пленного… и привести другого – Игнатку. А заодно кликнуть и ката.
Трясущийся, как осиновый лист, Игнатко, углядев палача, сразу же бросился на колени, заплакал:
– Не губи-и-и, господине!
– Не погублю, – прищурился Павел. – Коли расскажешь мне все, без утайки, о дружке своем из села Курохватова.
– Хо! Об Охрятке, что ль? – удивился пленник. – Знамо дело, поведаю! Он, Охрятко-то, в челяди боярина нашего был, а потом за Полинкой, Онфима Телятыча племянницей, не уследил – ну, которую за тебя, господине, отдать обещали – та и сбежала. Боярин как раз в отъезде был, ну да Охрятко его дожидаться не стал, сбег – да в Курохватове схоронился. И как-то раз Онфима Телятыча там приметил – с тех пор с осторожкой ходит, с опаскою, за боярином издалече следит…
– Вот и славненько! – встав со скамьи, Ремезов довольно улыбнулся и со всей решительностью заявил: – Сейчас же и едем! Эй, люди – живо седлайте коней.
За трусоватым проводником Игнаткой следили сразу двое парней из десятка Гаврилы. Узнав от пленника, что боярин Телятников всегда оставляет охрану на околице и в село с собой никого не тащит, Павел взял с собой самых молодых – по сути подростков, да к ним еще и «оглобинушку» Неждана – для солидности – и Окулку-ката – этот уж всяко пригодиться мог. Парни принарядились – привязали к шапкам разноцветные ленточки, праздничные рубахи надели, плащи, Окулко гусли с собой прихватил. А как же – праздник! Сколько таких вот молодежных ватаг сейчас по гостям от деревни к деревне шаталось? Покров, он и есть Покров – веселиться, друзей навестить – святое дело.
Тем не мене в село въехали тихо, и не с той стороны, где людишки телятниковские гужевались, а с другой, с Ростиславльского шляха.
Темнеть уже начало, когда возникли из кустов парни с копьями да факелами – местные, хоть и праздник, а все ж лихих людей опасались, бдили.