– Не припоминаю, когда это ты похвалялась своим темпераментом, – заметил Марк, помогая мне снять тулуп.– Но буду счастлив проверить.

– Я?

– Поскольку нас здесь двое, а я хвастаться не приучен, то, полагаю, говорила ты о себе.

– Марк Грен, ты наглый высокомерный заносчивый…

Меня остановил громкий смех.

– Тиа, тебя по-прежнему так легко вывести из себя.

– Такой фокус всегда удавался только тебе, – проворчала я, отведя взгляд в сторону.

Неожиданно Марк обнял меня.

– Знаешь, я рад быть для тебя особенным. Знать, что я тебе небезразличен. Пусть даже так.

Я упрямо вскинула голову, собираясь съязвить, но он не дал мне сказать ни слова, накрыв мои губы своими.

Меня охватило знакомое тепло. Я прильнула к Марку, обвила руками его шею, с готовностью раскрыла губы, пропуская его язык. Все мысли улетучились, весь мир не имел значения, остались только я и он, его руки, его губы, его шепот, когда мы наконец разорвали поцелуй:

– Моя Тиа.

В тот момент я действительно принадлежала ему. Если бы он захотел, то мне было бы безразлично: лагерная койка, стол, голый пол. Но Марк опустился на стул и притянул меня к себе на колени.

– Я так тебя хочу, – шепнул он и прикусил мочку моего уха. – Но не здесь, не в этом ужасном месте. Зато потом я сутки не выпущу тебя из постели. Нет, трое суток.

– И это мне говорит человек, не привыкший похваляться, – фыркнула я.

– Я не похваляюсь, я предупреждаю, – заявил Марк, скорчив строгую физиономию.

Я провела пальцем по якобы сурово нахмуренным бровям, затем очертила контур его губ.

– Марк, почему у нас никогда не получалось обходиться без споров и ссор?

– Мы не спорим, когда целуемся, – со смешком возразил он.

– Да, спорить во время поцелуев неудобно, – согласилась я и немного переместилась, устраиваясь поудобнее. – Отвлекает.