Безмолвный провожатый сопроводил всех четверых в соседний двор, дважды стукнул в створку выкрашенной черной краской двери, и сухо изрек, когда та открылась:

– Сюда. Налево и прямо.

Покой, куда они вошли один за другим, выглядел пустоватым – светлые, оштукатуренные стены с небольшим серебряным распятием на одной, посредине стоит стол черного дерева с лавками вокруг. В центре покрытой холщовой скатертью столешницы столпились несколько кувшинов и чаш, окружив корзину с желтым виноградом. Человек, восседающий за столом – глава прецептории Ордена Храма – выглядел ровесником отца сэра Гисборна, сиречь количество прожитых им лет подбиралось к полусотне. О том, что он принадлежит к духовному братству, указывала только тяжелая золотая цепь, поблескивающая маслянистыми искорками. Магистр предпочитал носить светское одеяние скромных коричневых и черных цветов, и монашеской тонзуры у него также не замечалось. Белый просторный плащ с алым крестом на плече висел, аккуратно расправленный, на украшавших стену развесистых оленьих рогах. Единственно, тем пунктам устава Ордена, кои прямо касались надлежащей для храмовника внешности, господин командор следовал неукоснительно: коротко стриг темную, обильно седеющую шевелюру и обладал густой окладистой бородой. Притом, что куртуазная дворянская мода, коей подчинялись Гай, Франческо, и, как ни странно, Дугал Мак-Лауд, требовала от своих поклонников прямо противоположного – длинных локонов и полного отсутствия растительности на лице.

В общем и целом Эжен д"Альби оказался похож скорее на преуспевающего купца, нежели на одного из высших чинов рыцарского ордена. Взгляд у него был бодрым, речь, когда он заговорил, лилась гладко, а доброжелательная улыбка не сходила с губ. И приветствовал он вошедших так, будто бы давно ждал дорогих гостей – и вот наконец они пожаловали.

– Прошу, прошу, прошу. Присаживайтесь. Присаживайтесь и вы, госпожа, устраивайтесь поудобнее, – последнее относилось к Изабель, скромно державшейся позади спутников и намерившейся устроиться на краешке стоявшего под окном табурета. – Устав святого Бернара, как говорится, уставом, а вежество – вежеством. Досточтимый святой муж наверняка сделал бы исключение для столь очаровательной дамы. А некоторые мои знакомцы, исконные обитатели Святой Земли, утверждают: «Лучше беседовать с женщиной и думать о Боге, нежели говорить с Богом, думая притом о женщине». И кто посмеет заявить, будто они не правы?..

«Сладкоречивый змей. Самая опасная порода», – мрачно подумала «очаровательная дама», устраиваясь в любезно предложенном ей карло. Мужчины рядком расположились на лавке. Магистр тем временем разливался соловьем:

– Угощайтесь фруктами, налейте себе вина, будьте как дома! В нашем захолустье новые лица появляются редко, а известия о том, что творится в мире, приходят еще реже. А тут – такое событие! Изнеможенные путники, скрывающиеся и гонимые, называют у врат орденской обители секретное слово, известное немногим… Определенно, здесь кроется некая тайна. Что ж, для начала хотелось бы знать: с кем имею честь? Скажем, аз есмь скромный слуга Господень Эжен д"Альби, избранный решением братии надзирать за сей обителью. Можно даже без «вашей светлости», «вашей милости» и всякой прочей мишуры. Ну а теперь – Вас не затруднило бы назваться? Настоящими именами, само собой.

В последней фразе, резко отличавшейся от прежних благодушных рассуждений, холодно звякнул металл.

– Итак, – кивнул магистр, выслушав поочередное представление каждого из гостей. – Если я верно понял, у нас имеются британский рыцарь из числа свитских его высочества Джона, шотландский наемный меч, итальянский торговец и английская свободная горожанка. Прелюбопытное сочетание, должен заметить. Что же привело вас в наши отдаленные края и повергло в столь бедственное положение? Вы, как мне передали, просили убежища и помощи. От кого вы скрываетесь? И в какой именно помощи Ордена вы нуждаетесь?

– Исключительно в денежной и военной, – легчайшим шепотом, достигшим только ушей сэра Гисборна, пробормотала Изабель.

Поскольку Дугал принял обет молчания и только красноречиво зыркал из-под взлохмаченной челки на компаньона, Гай, вздохнув и собравшись с силами, начал рассказывать.

Повествование – даже без мелких подробностей и отступлений – вышло столь долгим, что теплый солнечный свет за узкими окнами загустел и начал наливаться подступающим сумраком. Сперва Мак-Лауд, а за ним и Франческо дотянулись до кувшинов. Изабель ограничилась тем, что утащила кисть винограда и меланхолично общипывала ягоду за ягодой. Магистр слушал весьма внимательно, не перебивая, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Когда полностью выдохшийся Гай замолчал, командор сочувственно протянул:

– М-да. История, достойная быть увековеченной в балладах… Как это говорят на вашей родине, мессир… мессир Бернардоне? Se non e vero, e ben trovato – пусть не истина, зато славно придуманная ложь?

– Верно, на моей родине есть такая поговорка, ваша милость, – со всей возможной учтивостью ответил итальянец. – Однако, правильно произнося слова, вы неверно их применяете. Сэр Гай не лжет вам. Сказанное им – сущая правда.

– В самом деле? – скептически хмыкнул Эжен д"Альби.

Гисборн лишь горько усмехнулся. Услышь он полгода назад подобную историю, сам бы не поверил ни единому слову.

– Что ж, любезные мессиры, и вы, драгоценная мистрисс Уэстмор, давайте рассуждать здраво, – в пальцах магистра неведомо откуда появились отполированные от долгого употребления костяные четки. Сухо щелкнула первая бусина. – Загадочное сокровище доверено всего двум людям для доставки лично госпоже Алиеноре Пуату – через всю неспокойную Францию! Прибавим сюда происки коварных византийцев. Что ж, допустим, хотя верится с трудом. Как это вы умудрились сбежать из Ренна прямиком в руки врагов? Очень уж ловко они подгадали, не находите?

– Находим, – устало сказал Гай, у коего голова уже шла кругом. – Наверное, за нами следили. Или кто-то из обитателей замка оказался продажен, либо не в меру болтлив. Откуда мне знать, мессир командор?

– Хм. Допустим еще раз. Стало быть, захватив вас неподалеку от замка, византийские шпионы наложили лапу на пресловутое сокровище, самих же вас отвезли в Безье в качестве пленников? – въедливо уточнил магистр. Щелкнула вторая косточка. – Удивительно человеколюбивый поступок. Положили бы они вас рядком на безлюдье, да на поживу птичкам, извините за прямоту – горя бы не знали. Ан нет. И что такое на похитителей нашло?

– Любого человека можно заставить говорить, лишь у мертвеца не разживешься секретами, – тихонько произнес Франческо.