В конце концов я взял карабин, осторожно открыл замок, выглянул в коридор. Лунная ночь, время призраков, синий свет пробивался косыми лезвиями из открытых дверей, не знаю с чего, но мне вдруг захотелось посмотреть, что там, на улице, иногда человека посещают желания, внезапные и необъяснимые.

Осторожно, стараясь не портить ночь шагами, стараясь не привлекать внимания, я прошагал до конца коридора и повернул влево. В комнате не было внешней стены, с потолка бородами свисала причудливая сажа, наверное, снаружи пальнули из огнемета. И свет синий и живой.

Подошел к краю, выглянул. Луна тоже синяя. Видывал я такое. Синюшность повышенная, кислорода в атмосфере мало. Или много. Или не кислорода. Синяя луна лучше, чем красная, на красную всегда пакости разные приключаются.

Луна заливала улицу Бутырскую голубым молоком, и сначала, в первую минуту, я не заметил ничего необычного или пугающего. Стоял, смотрел, потом сел на стул. Холодно, улица искрилась мелкой морозной крошкой, казалось, что по взломанному асфальту рассыпали мешок мельчайших алмазов. Человека я разглядел не сразу.

Сколько раз замечал, что глаз всегда следует за мозгом. Ты уверен, что в этом месте человеку никак находиться невозможно, – и ты его не видишь, хоть он торчит у тебя чуть ли не перед носом.

Человек стоял у стены противоположного дома.

Я положил карабин на колени. Сумрак… Не похоже. Сумраки выше и тоньше, у них нет человеческой фигуры, они, за исключением суставов, равномерные, как сосиски, и тяжелые с виду. А этот обычный, человечный.

Стоял, не шевелясь, ничего не делая. Это меня насторожило: в наше время стоять ночь на улице – не лучшее занятие для человека. И не боится ведь…

Не боится. Дрянь дело. Не бояться может лишь кто? Самый страшный. Тут же вспомнились расчлененные сумраки, я почувствовал, как мгновенно вспотели ладони, и увидел второго. Он стоял посреди улицы, уже гораздо ближе ко мне, вот только что, минуту назад его там не было, и вот возник.

Двое.

Я осторожно, не совершая резких движений, достал бинокль. Медленно поднес к глазам. Муть, линзы запотели, протер, поглядел снова, муть. Посмотрел в сторону. Дорога, в лунном свете отчетливо виднелся разрушенный асфальт, трещины, вывороченные куски, но едва я наводил бинокль на то место, где были эти люди… Грязные пятна.

Едва я отрывал от глаз бинокль, как видел темные силуэты, похожие на тени…

Я вздрогнул. Тени. Луна светила сбоку и висела над горизонтом не очень высоко, тени должны получаться длинные, многометровые. Никаких теней. Человек стоял посредине улицы и не отбрасывал тени.

Потому что он сам был тенью.

Призрак? Призраков я тоже никогда вот так, в жизни не видел. И не слышал даже, я так думаю, что призраки, если они когда-то и существовали, то теперь совершенно повывелись. Потому что призраки – это в прошлом все-таки люди, а люди, пусть даже и совсем бывшие, не терпят погани в одном с собой объеме.

Еще один!

Рядом с первым, возле стены. Появился, возник, не шевелился. Тень. Что им надо?

Я чувствовал, как морщится кожа на моей шее. Мне очень не понравились эти тени. Недобрый знак. Петр как-то мне рассказывал. Как давным-давно случилась война, во время которой применили Большую Бомбу. Ярость ее огня оказалась так велика, что люди сгорали, не оставляя пепла. Но душу человеческим огнем нельзя выжечь, поэтому души отбрасывали тени. И в том городе, на который бросили Большую Бомбу, на стенах остались тени от душ погибших людей. И тени эти не стирались ни мылом, ни скребками, и поскольку души эти оказались неупокоены, они с тех пор вредили людям. Пугали, сводили их с ума, насылали болезни, ввергали в тлен.

Здесь вполне могло произойти что-нибудь подобное. Тени. Случилось что-то, раз, и от людей остались только тени.

И теперь они тут возникают.