Лежал я явно не на полу, и не на жесткой лежанке вагона. Подо мною поскрипывала пружинная кровать. Я с трудом открыл глаза. Картинка перед лицом поплыла, однако скоро круги перед глазами прошли, и я понял где я. Больничная палата какого-то провинциального городка, или села. В больших городах таких анархизмов уже нет. Потолок и стены побелены известкой. На потолке вместо люстры - провод с лампочкой. Окна деревянные прокрашенные белой краской, наверное, раз десять. Такие уже не откроешь, только ломать. В остальном ничего ни обычного не было, палата как палата, возле стен и окон стоят еще пять коек, и две из них не пустые. Я попытался сесть, но только охнул от боли, чем привлек внимание соседей по палате. Один из них, здоровенный дядька с загипсованной по плечо рукой поднялся и крикнул в открытую дверь палаты.

- Нина Павловна, парень, побитый очнулся.

Мне же было совсем хренова, к горлу подкатила сильная тошнота, тело вздрогнуло в рвотных позывах, тем самым вызвав новую вспышку боли. С трудом, преодолевая боль, я перевернулся на бок и изверг содержание своего желудка на пол. Рвота не прекращалась и скоро изо рта у меня текла только горькая желчь, а тело трясло от судорог и вспышек боли. Да, так плохо мне еще никогда не было. Оклемаюсь немного и приложу все усилия, подключу все связи, но этих тварей закопаю по полной. С этой мыслью я перевернулся обратно на спину. Тошнота по не многу отпускала. Злость, боль и разочарование от поломанных планов разрывала меня на части. Я стиснул зубы так, что они аж заскрипели. Съездил блядь на рыбалку! Точно закопаю тварей!

Тем временем в палате поднялась суета. Соседи ругались с какой-то женщиной среднего возраста в когда-то белом, а теперь сером застиранном медицинском халате. Та в ответ орала на них. Скоро суть спора начала до меня доходить. Соседи справедливо указывали на то, что так как «этот побитый» был без сознания, то за ним должна была следить медсестра, а теперь вся палата заблевана, и учитывая то, что окна не открыть, запах будет стоять очень долго. При этом мужики в выражениях не стеснялись, периодически пару крепких слов прилетало и в мой адрес. Медсестра же упирала на то, что она здесь одна, сейчас выходные, а у неё еще семь палат и за каждой побитой пьянью она смотреть не обязана. Это тоже в мой адрес. Ну да, был не трезв и побит, в чем-то она права, но ведь видно же, что я человек солидный и обеспеченный. На пьянь никак не тяну, зря она так. Да один только охотничий костюм, что был на мне, две тысячи зеленых денег стоит, а еще кроссовки столько же, да и возраст надо уважать, я ее лет на двадцать старше. Я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание.

- Очухался алкаш!? Как вас только земля носит? Куда вам этой водки только лезет столько. Санитарка на больничном, на смену не вышла, мне что ли теперь за тобой убирать?! Чего тебе?!

- Успокойтесь женщина – прохрипел я – позовите дежурного врача, мне стакан воды принеси, и уборку организуй. А если еще хоть раз в мою сторону плохое слово услышу, разбираться будем с вами в присутствии главного врача больницы! И утку мне принести не забудь. А то и кровать мне перестилать придётся. – В туалет хотелось очень сильно, даже больше чем пить. Но эту курицу надо было поставить на место, не привык я, что бы со мной так разговаривали.

В палате установилась тишина. Соседи смотрели на меня с интересом. А на лице медсестры удивление менялось на злость и злорадство.

- Вот ты как заговорил. Ну-ну. Тебя отсюдава, прям в тюрьму заберут! Уже приходила милиция по твою душу. Я вот сейчас им и позвоню, они мне номер оставили! Сказали сразу звонить, когда очнешься! Они быстро придут, и угомонят тебя, слава богу в соседнем здании РОВД! Алкаш! – и она быстро развернувшись выбежала в коридор.

- Зря ты, так паря - сказал сосед с загипсованной рукой – она ведь баба злопамятная. Уколы будет ставить, взвоешь. Утка у тебя под кроватью, сам дотянешься?

Я попробовал приподняться снова, и через секунду опять скрипел зубами на подушке от бессилия и боли.

- Эх ладно. Сейчас подам. Сам справишься?

- Постараюсь – проскрипел я, в туалет хотелось просто нестерпимо.

Сосед кряхтя поднялся с кровати и здоровой рукой подал мне эмалированную больничную утку. Преодолевая боль, непослушными руками я с трудом, но справился с поставленной задачей. С почками тоже не всё в порядке, отбили суки. Сосед молча дождался окончания процесса, и с брезгливой миной на лице, забрал утку и сунул ее куда-то под кровать. К запаху рвоты добавился запах мочи.

- В первый и последний раз – строго сказал сосед – вот не повезло же нам с тобой, ведь жили же спокойно вдвоем с Иванычем, в шахматы играли, принесло тебя нам на голову! Нюхай теперь весь день твою блевотину! А милиция и вправду приходила, говорят тебя с поезда сняли, подрался ты там с кем-то по пьяни. Так что ты бы права не качал и не грубил бы людям, а лучше подумал бы, как оправдывается будешь. А то ведь и правда на зону загремишь.

- Я-то вот никому не грубил, а терпеть в свою сторону хамство никому не позволю – злость не отпускала – только очнулся и уже столько ругани и матов в свой адрес услышал, а ведь я вам и ей ни чего плохого не сделал. Так что спасибо тебе конечно, сосед, но жить ты меня не учи, меня жизнь сама уже давно научила и за языком следи.

- Чему тебя жизнь научить то успела, пацан – криво усмехнулся, глядя в мою сторону второй сосед – молод ты еще, чтобы со старшими так разговаривать. Сопля зеленая.

- Вот не пойму я тебя Иваныч – сказал я, прищурившись – вроде взрослый мужик, а за здоровьем своим не следишь, в больницу попал, с виду целый.

- Радикулит у меня – сказал Иваныч – а чего это ты моим здоровьем озаботился?

- А вот встану на ноги и нос тебе сломаю вдобавок, хрыч старый! Только же сказал, хамить мне не надо, тоже мне, нашел пацана!

Нашу содержательную беседу прервала открывшаяся дверь палаты, на пороге стоял, заспанный и помятый мужик среднего возраста в медицинском халате, в высоком белом колпаке, как в старых книжках про доктора Айболита, антураж дополнял фонендоскоп, еще, наверное, советского производства, перекинутый через шею и здоровенные роговые очки. За спиной врача со злорадной ухмылкой на лице стояла Нина Павловна. Врач поморщился от запаха, и повернувшись к медсестре, сказал.