– Оль, а почему так много сумок? Ты… вы что, поругались?

– Нет, бабуль. Мы развелись.

– Как?! Почему?! – ее глаза моментально наполнились слезами.

– Ба, миленькая! Ну, ты чего? – я ласково обняла ее худенькое тело, – Все хорошо. Теперь мы вместе будем.

– От тебя лекарствами пахнет… – произнесла она хмуро.

– Я немного приболела. Но уже все в порядке.

– Ты никогда не умела врать, Ольга! Что случилось? Почему ты такая бледная?

Сняв с головы шапку, показалась бабушке во всей красе.

– Господи!!! Да что же это?! – заплакала она, – это он?! Он тебя ударил?

Комок в горле вырос до невероятных размеров, я держалась из последних сил. Смогла только отрицательно покачать головой.

– А кто?!

– Сама упала, – растянула губы в подобии улыбки, потому что помнила о больном сердце старушки, – ты только меня ни о чем не спрашивай сейчас, ладно? – сбивчиво прошептала ей на ухо, – я тебе потом все расскажу.

Когда придумаю для тебя щадящую версию.

- Бедная моя девочка… – качнула она головой, – натерпелась ты…

– Пойдем блины печь. У меня рецепт новый есть.

***********************

Лежа на диване в гостиной, я думала о нем. Не о том, с чего завтра начать свою новую жизнь, где искать работу. Я вспоминала наш последний разговор в наш последний вечер. В тот раз он мне не грубил, не оскорблял, а просто пытался донести до меня свою позицию. Да, попахивающую маразмом, но, по его мнению, единственно верную.

Наверное, хотел, как лучше, а получилось то, что получилось. Жалела ли я о том, что случилось? В больнице у меня была уйма времени размышлять об этом… Нет. Не жалела. Наверное, кто-то наверху, увидев мои страдания, послал мне избавление.

Я не обрадовалась, когда, очнувшись в реанимации, поняла, что жива. Но и не расстроилась. Просто приняла как данность. Наверное, становлюсь фаталисткой.

Во время лечения ко мне каждый день наведывалась психолог. Не знаю, для чего она настырно пыталась залезть мне в душу, если я в самый первый визит сказала, что в ее услугах не нуждаюсь. Не спорю, после жизни с Шевцем не помешала бы психологическая помощь, но мне претила мысль, что в моем грязном белье будет ковыряться чужой человек. Все мое должно остаться со мной. Каким бы отвратительным оно не было.