– И что сказал?

– Задал несколько вопросов, помял ногу, очень грубо. Она и так постоянно болела, а теперь ноет, мочи нет. То остро стреляет, то болит, хоть волком вой.

Марина тревожно посмотрела на него, затем глухо отругала почему-то американских империалистов и, уже по делу, козлов из московского Минздрава.

– Велел позвонить тебе в больницу, – продолжил Валера, – хочет передать тебе несколько слов наедине по поводу моей ноги.

– А-а, – махнула рукой Марина, – будет ругаться, что не было взрослого в квартире, когда он пришел. Будто я бы не пришла, если бы смогла. Да рассказывать, почему…, - она замолчала, не желая расстраивать сына, а Миша понял, что официальная медицина ставит очень низко на ногу парня.

Почему-то врачи считают перелом неизлечимым. Кажется, он правильно почувствовал, что в нынешнее время, кроме него, лечить некому. Однако, пора было переходить к практической части. Ибо, слова – словами, а нога у мальчика остается больной и, судя по перекошенной физиономии, остается весьма болезненной.

– Где я могу помыть руки? – спросил он, памятуя, что так начинают лечебные процедуры все медики. Эта методика должна успокоить хозяев и укрепить к нему доверие.

Оказалось, что перегнул палку. Он же не врач.

– Странный ты, – удивилась Марина в ответ на его просьбу, – обычно наши народные целители о таких мелочах, как мытье руки и не думают. А ты прям как настоящий врач. Только лекарств у тебя обычных нет. Или антибиотик все же вколешь на всякий случай?

Хорошо он прокололся. Надо спасать себя, а то провалишься, даже не переходя к лечению пострадавшего мальчика. А Мариночка-то хорошая язва. Или все разведенки такие? Ладно, мытье рук можно обставить и по-другому.

– Руки надо мыть под краном не для чистоты, – напевно произнес он на манер непальских умельцев, умеющих восстанавливать и воскрешать людей через несколько суток после официальной смерти, – текущая вода – символ жизни и здоровья, омывая в них свои конечности и касаясь ими больного, ты помогаешь людям.

Марина удовлетворенно кивнула:

– Хорошо говоришь. В половину не понятно, но очень умно. Ты сыну хоть немного помоги, А?

Миша сосредоточено кивнул, в душе поражаясь, как люди одинаковы, несмотря на сотни прошедших лет. Все надеются на чудо, оставаясь глубокими скептиками. По принципу: не верю, а вдруг? Жить всем хочется.

Но разница все же есть – больному ХХII века он бы не помог – уровень запросов чуда там будет слишком велик. Пациенты этой эпохи привыкли к пришитым головам.

А вот в ХХ веке люди будут считать чудом любой пустяк. В том числе проблемы с последствиями вывиха ноги. Через два века это работа линейного фельдшера, сейчас – эксклюзив, доступный для считанного числа пациентов. Нужно, чтобы был опытный врач, знающий новейшие методики лечения, аппаратура и лекарства. Много чего, что очень трудно найдешь в ХХ веке в СССР.

Он попросил Марине помочь ее сыну снять спортивные штаны. С покалеченной ногой это сделать незнакомому человеку не просто. Порадовался, что его пациент – мальчик. С девочкой начались бы проблемы – одежду снять нельзя, тронуть нельзя, сказать нельзя. Фу! И оправдаться никак нельзя. Девочки – подростки имеют так много страшных табу.

Из-за болей в ноге Валера с трудом мог шевелиться. Марине пришлось не помогать, а самой снимать. Но с ее помощью все удалось и Миша получил поле деятельности.

– Трусы снимать? – на всякий случай спросила Марина. У этих экстрасенсов, говорят, все через задницу делается. Срамотень какая!

– Нет, трусы не надо, – к облегчению матери и сына, поговорил разминающий руки лекарь, но продолжение не обрадовало: – а вот в баночку пописать надо бы. В любую, – пояснил он на немой вопрос Марины, – главное, чтобы чистая была. Небольшая, трехлитровую не требуется.