Я заглянул в грот. На земле грудой валялись обглоданные добела кости, куски шкуры, лошадиные ноги, измазанные кровью длинные светлые волосы. Я сглотнул и отвернулся. Лучше не приглядываться, что еще там есть.
Однако с другой стороны зрелище было не лучше: тело циклопа слабо вздрагивало в агонии, полуотрубленная голова была откинута, и из зияющей раны на горле мутанта на землю с хлюпаньем, толчками вытекала алая кровь.
Я торопливо вышел. Оля распрямлялась у каменной стены грота и пыталась отдышаться. Я отобрал у девушки топорик, обнял ее и потащил назад, в кусты.
— Давай, девочка, шевелись, — шептал я. — Времени нет, отдышишься там.
Стоило нам присесть в укрытии, как Ольга разрыдалась. Это хорошо, она должна была как-то выплеснуть напряжение прошедших суток. Какая девушка такое выдержит?
Я покрепче прижал ее к себе, зашептал что-то успокаивающее. Ольгу трясло крупной дрожью, она судорожно всхлипывала.
— Я не думала, что это так страшно, — проскулила девушка.
— Больше так не будет, — пообещал я. — Сейчас просто не успел. В следующий раз, если будет нужно, пойду я. Постарайся поспать, нам еще ночь идти.
— Я не смогу…
— Просто закрой глаза.
Она заснула в моих руках почти сразу. Вот и хорошо. Я осторожно опустил Ольгу на траву и прилег рядом. Необычная девушка — жесткая, циничная, и вместе с тем — ранимая, неожиданно чувствительная.
Коснуться бы сейчас губами ее губ, взять хрупкое, нежное тело, сделать эту девушку своей… Но сейчас нельзя, надо подождать. Пусть немного привыкнет ко мне. Я закрыл глаза и провалился в темноту — глухую, слепую, безмолвную.
— Герман! Гера, просыпайся!
Я мгновенно вынырнул из небытия. Над головой светили звезды. Рядом сидела Оля и осторожно трясла меня за плечо. Да, нехорошо получилось — отключился, хотя должен был, на всякий случай, сторожить девушку.
— Пойдем? — я встряхнулся и протер глаза. — Пока кентавры не появились.
— Они тут уже были, — сказала Ольга. — Забрали то, что осталось от собрата. И, кажется, расчленили циклопа.
— Почему не разбудила? — я резко сел на земле.
— Зачем? Они нас не видели.
Мой взгляд упал на чистый лебрис. Рядом валялась окровавленная влажная салфетка. Я поднял топорик.
— Пошли.