А еще из-за наполненности божественной энергией его оболочка кажется такой хрупкой!

Того и гляди — сломается ключик Фортуны.

Вот только Эреб не знал, было бы это плохо — или все-таки хорошо?..

Ведь если ключ сломан — кто сумеет открыть дверь?..

И разве кто-нибудь вообще отправится эту дверь искать, зная, что ключ навсегда утерян?

Тяжело ступая, Эреб вышел в центр святилища и поднял лицо к выгнутому куполу.

Там, под слоями краски, скрывались фигуры тех, кто был Эребу дорог когда-то.

И сейчас он будто бы видел их через эти слои...

— Прости, — тихо сказал старик. — Я знаю, этот мальчик ни в чем не виноват... но, если бы он умер... Только не от меня. Не от моей руки. Всем стало бы лучше, — его голос дрогнул, взмывая под купол. — Зачем ты прислала его сюда? Теперь твой муж готов поднять остатки своего былого воинства из могил и пойти вперед — на погибель многим... И прежде всего, самому себе. Он обречен, если сделает это. Его ведь не оставят в живых — ни за что не оставят... Так зачем же ты это сделала?!

Он тяжело вздохнул и добавил:

— Впрочем, ты никогда не была умна. Красива — да. Но не умна. Скорее, безумна... За это он тебя и полюбил. Кто бы мог подумать, что такое железное сердце расплавится, как в горниле, в твоих тонких пальцах, унизанных кольцами?.. Лилит не понимает... Голову теряют не только те, кому в этой самой голове носить нечего. Ее теряют из-за горячего сердца. Я думал, за эти годы его сердце стало холодным. Но это не так...

Звук его голоса превратился в бормотание, с которым он и двинулся в свою каморку, сутуло сгибаясь от тяжести невидимой ноши.

Пусть все решит судьба.

Старые Мойры не знают жалости. Им виднее, чью нить и когда оборвать.

Ни помогать, ни мешать им Эреб не будет.

Если Лилит нечаянно убьет бедного мальчика или сведет с ума — пусть будет так. Он предупредит Даниила об опасности, и, если тот не убережется — это будет уже не вина Эреба.

И Янус, наверное, когда-нибудь простит своего старого друга за такую оплошность.

А главное — он останется жить.