И сам себе напомнил: нельзя обращаться! Вар Брен запретил сводить эти картинки с тела!
— А неплохая ткань, — сказал Гор, разглядывая свою одежду: короткий халат (с капюшоном), едва достававший ему до середины бедер и штаны с широкими штанинами (хоть здесь не придется ходить с голыми ногами!) — все это красного цвета, как одежда вар Брена.
Я наспех обтерся полотенцем и тоже принялся одеваться (одежда удобная, но непрактичная: не для походов в Лес). Наблюдал при этом, как Гор обувается.
Такую обувь я раньше не видел. Гор обозвал ее «сандалии» — твердая подошва и несколько веревок. Какой от нее прок? Ноги она не согреет. А в теплую погоду нет смысла обуваться — так никаких денег на обувь не напасешься!
Я следил за движениями Гора, как он обматывает веревками ногу, какие узлы вяжет. Сам бы я никогда не додумался проделать с веревками такие мудреные действия. Но повторить их смог с первого раза (не без подсказок, конечно).
Сделал пару шагов. Подошва плотно прилегала к ноге. Не такая она и твердая, как мне сперва показалось — гнулась хорошо. Сандалии — обувь не для Леса, но ходить в них удобно.
— Вот мы с тобой и похожи на людей, друг Вжик, — сказал Гор.
— Только очень уж одинаковые, — сказал я.
— Считаешь, это плохо?
— Наверное, нет. Но мне не нравится быть, как все.
***
До сигнала на обед мы успели отнести в свою комнату мыло и полотенца.
А по дороге, осмотрели место, где оказались.
Деревянный дом в два этажа с длинными коридорами и множеством запертых дверей. Раньше он показался бы мне огромным. Таких больших я в нашем городе не видел. Но после каменных залов, в которых я недавно побывал, стены из досок меня уже не впечатляли.
По пути в свою комнату мы встретили нескольких одетых как и мы людей. В основном — мужчин. Но увидели и одну женщину — немолодую, с отеками вокруг глаз и опухшими губами. Она выглянула из-за двери, заметила нас, замерла, проводила нас взглядом. Мне показалось, что стоило лишь чихнуть, как женщина тут же спряталась бы, словно пугливая мышь.
Я широко распахнул ставни, посмотрел в окно. Яркое пятно солнца на миг ослепило меня. Я зажмурился. Приложил к бровям руку, пряча глаза от прямых солнечных лучей.
Передо мной до самого горизонта простиралась поросшая чахлой пожелтевшей травой равнина. В небе над ней кружили птицы, что-то высматривали — должно быть, хищники. Птичьи голоса доносились и откуда-то сверху, вероятно с крыши. Чириканье, но чужое, незнакомое — дома я такого не слышал. Посмотрел по сторонам. Не увидел ни одного дерева! Зелени совсем мало — все желтое, коричневое, серое. Чахлое, невзрачное.
Вздрогнул, услышав сигнал. Похожий звук получился бы, если б кто-то ударил железным прутом по огромному пустому котлу. Громкий, звонкий. Такой не пропустишь.
За дверью нашей комнаты раздался топот ног. Голоса.
Гор неохотно встал с кровати. Запахнул халат, завязал пояс. Сказал: