Но та упорствовала:
— Я тебя знаю вполне достаточно! Убийца! И разговаривать с тобой не буду!
Комиссар, попытался было влезть, но я жестом остановил его. После чего опять обратился к этой ненормальной:
— Ну, если вы желаете перейти на «ты», то пусть так и будет. Просто интересно, откуда столько экспрессии? Да, я убивал немцев. Но сейчас идет война поэтому с этой стороны ваши претензии беспочвенны. Что еще может быть? Как вариант — ты шмара ростовского урки Коськи Шмыги. Этого хмыря тоже шлепнул я, поэтому вполне понятна твоя личная неприязнь.
Повернувшись к Лапину, добавил:
— В принципе, тут все ясно. Эта бандитская подстилка, от кокса вообще сбрендила и решила мстить за своего любовника. Дело житейское. А за покушение на красного командира, её скорее всего шлепнут по решению ревтребунала. Пойдем Кузьма. Мне беседы с бывшими проститутками, ставшими воровками, совершенно никуда не уперлись. Брезгую я…
Подследственная, во время моего монолога вытаращившая глаза, увидев, что мы собрались уходить, не выдержала:
— Как вы смеете так говорить? Какая проститутка? Я честная девушка! А вы подлец! Вы убили моего отца и надругались над его телом!
Я возразил:
— Брехня. Не мог Шмыга быть вашим отцом. Молод слишком. И что значит «надругался»? Вы вообще соображаете, чего мелете? Может, в вашей уголовной среде и принято трупы имать, но не надо распространять свои больные фантазии на нормальных людей. Извращенка! Тьфу! Пойдем комиссар, а то меня от этой калишной шлюхи, сейчас вырвет!
Лица у присутствующих, включая охранника от ЧК, выражали полное непонимание ситуации. Благо, этот наивный народ, держал рот на замке (о чем они и были строжайше предупреждены перед входом) не пытаясь влезть и испортить игру. И тут, наконец, возмущенная совершенно беспочвенными обвинениями деваха, поплыла. Со слезами на глазах, она выкрикнула:
— Что за нелепость вы несете? Мой отец — подполковник Твердов! Алексей Федорович Твердов! Вы его убили там, в степи, вместе с господином Дроздовским и всем штабом! Но перед этим глумились над раненными, пытая их и отрезая уши!
Народ несколько офигел от сказанного, а я, вздохнув, опустился на табурет. После чего, уже совершенно другим тоном произнес:
— Алексеевна, не надо шуметь. Что-либо доказывать тебе я не стану. То, что подобные мероприятия, очень сильно разлагают личный состав, ты могла и не знать. Это вряд ли входит в круг твоих интересов. Но хочу спросить — хоть какие-то зачатки логики у тебя есть? Ведь если допустить, что мы звери, не имеющие тормозов, то даже у зверей есть инстинкт самосохранения. И неужели ты думаешь, что «красное быдло» стало бы так резвиться, зная, что в любую секунду могут появиться многократно превосходящие силы неприятеля? Так даже турки не делают. Поэтому, девочка, думай сама, зачем тебе эту ложь в голову влили…
Отвернувшись от хлопающей глазами дамочки, я почесал начавший обрастать затылок и обратился к комиссару:
— Вообще, странная вещь получается. За эту неделю, я уже второй раз слышу про то что Чуровцы в том бою, как-то не по-человечески себя вели. Но в первый раз, просто говорили, что мы уши трупам резали. А сейчас, что над раненными глумились…
Кузьма, задумчиво выдал:
— Ну, пропаганда она такая вещь… Очернить врага, это в порядке вещей. У беляков, с тем же успехом могут сказать, что ты младенцев на завтрак ешь.
Я покачал пальцем:
— Это понятно, но вопрос, у каких именно беляков? Среди деникинцев, просто слухи ходили. В которые, в основном, сами офицеры не верили. И рассказывались они, исключительно по пьяному делу, в виде страшилки. А запустить подобную шнягу могли лишь те, кто исключительно по себе меряет и сам не гнушается над пленными издеваться. Угадайте, кто это?