В общем, поспать у нас так и не получилось. А предстоящий день, должен быть очень насыщенным. Вернувшись к себе, я первый делом озаботился сохранностью переданного саквояжа с деньгами. Сейфов тут не было. Назначать караул для охраны – это значит, привлечь лишнее внимание. Почесал затылок, а потом просто положил тяжеленный саквоях в свой походный сундучок и задвинул его под койку. Он у меня запирается поэтому пусть пока здесь полежит. Тем более, что это наша с комиссаром комната и посторонние сюда не лезут.
После чего, объявил собрание комсостава и матросского комитета. Дождавшись, когда все рассядутся я уточнил:
– Комиссар вам вчера про награждение рассказал? Бумагу со статутом ордена и медали изучили? Хорошо. Мне нужно знать кого вы в комитете выбрали.
Народ переглянулся и поднявшийся Григоращенко, озвучил общее мнение:
– Мы тут меж себя спорили долго и решили уже общим собранием, что медаль заслуживает Вадим Кузьмин. Пулеметчик. Это он срезал тех офицериков, среди которых Дроздовский был. Другую медаль – помощнику фелшара, Аристарху Давыдову. Он ведь, даже не дожидаясь пока стрелять прекратят, полез раненых вытаскивать. Хоть и отругали его опосля за это, но медаль он тоже заслужил.
Закончив спитч, взводный выжидающе посмотрел на меня.
– Согласен. А орден?
– Порешили так, что орден надо дать Григорию Трофимову. За то, что он атаку возглавил на беляков, вперед вырвавшихся. И четверых из них в плен взял.
Ага. Вылезла матросская солидарность. Ну я где-то так и думал, что моего зама братва не обойдет вниманием. Ладно. Тем более что повод действительно есть и под статут он тоже подходит. Поэтому спорить не стал, а лишь улыбнулся:
– Опять согласен. Но пока поздравлять друг друга не будем. Награждение то, на пятнадцать часов назначено. Комиссару необходимо собрать все данные награждаемых и к десяти часам передать помощнику Жилина.
Лапин кивнул и забрав бумагу у бывшего бацманмата, тут же принялся чего-то в ней писать. Но я его оторвал:
– Кузьма погоди писаниной заниматься. У меня еще сообщение есть.
И я объявил своим людям что с этого дня вводятся воинские звания. Ну и порадовал их тем, что все взводные, с этого момента, официально командиры. Можно даже сказать – офицеры. Народ аж опешил от подобных известий. Ну да. Боролись-боролись с офицерьем, а сами-то теперь кто? Пришлось объяснять, что, как, зачем и почему. Что они по-прежнему товарищи, а вовсе не благородия. И да – обращение "товарищ" будет хоть к генералиссимусу. В общем, с час приводил в себя растерянный комсостав. Объяснял, куда крепить шевроны. Пояснил и относительно сержантского состава. Так же приказал, чтобы все командиры отделений, а также бывшие унтер-офицеры, даже если не на должности, все равно получили знаки различия соответственные своим прежним званиям.
Григоращенко, малодушно попытался отказаться от шеврона и остаться просто старшим сержантом. Но скрутив дулю председателю матросского комитета, я оборвал его оппортунистические метания.
Потом Лапин, даже не став присобачивать свою комиссарскую звезду на рукав, убежал, а мы с Гришкой, занялись рукоделием. Показав ему место, куда надо пришивать шеврон я взял иголку и себе, попутно думая, а как теперь форсистые комиссары в кожанках, будут портить свою одежду знаками различия. Кожа – это ведь не сукно и не шерсть (как на шинели). Там дырочки от иглы навсегда останутся… Зато с появлением знаков различия, наша аморфная масса будет все больше напоминать нормальную армию.
Ну а потом, мы всем подразделением гордо промаршировали на здоровенный митинг, устроенный на площади. Где самыми говорливыми комиссарами образно и красочно было рассказано, как именно мы наваляли белякам. После чего, происходило награждение, с последующим чествованием награжденных.
Кстати, на этой структурированой пьянке, до меня окончательно дошло что алкоголь попаданца не берет. Ходил как дурак трезвый до тех пор, пока Подтелков не преподнёс здоровенный стакан довольно хорошей водки. Не знаю, что у него было на уме (он сам к этому времени был уже довольно веселым) но этот стаканище, заполировавший все до этого выпитое, заставил меня прислушаться к организму. А в нем произошла бурная революция, вынудившая кавалера ордена, с независимым видом удалиться в уборную. Там меня единоразово стошнило и, кавалер вновь стал как огурчик. В общем сделал для себя вывод, что хлебая водяру, я лишь зря перевожу ценный продукт.
Но вечер, все равно прошел не зря. И разных вкусняшек поел, да еще и познакомился с очень интересными людьми. Легендой можно сказать. И не проходящей, (как разные заживо репрессированные большевики) а действительной. Жилин, оторвал меня от общения с местными артиллеристами и подведя к двум гражданским сказал:
– Вот, товарищ Чур. Хотел бы вам представить, Федора Васильевича и Сергея Гавриловича.
Странно. Исходя из возраста я думал это папа с сыном, потому что одному было на вид лет под пятьдесят, а второй щегол, не более двадцати. Но по именам не сходится. При этом тот, кто постарше смутно кого-то напоминал. А Иван, тем временем, хитро поглядывая на меня, продолжил: