Чем закончится перепалка, я не стал дожидаться. Бросился к шатающимся доскам, на корточки присел, доску подковырнул. Как я и предполагал — у кузова имелось двойное дно. Стоило поддеть доски, как перед моими глазами предстали упакованные в целлофан пистолетные части: рамки со стволами, кожух-затворы, детали ударно-спусковых механизмов, магазины. Все в ассортименте. Вот они… родимые. Все с вами ясно, братки, воруете у Родины оружие без всяких зазрений совести.
Времени на любование запрещенкой не было. Я быстро вернул на место доску, ведь Араик, помня о времени, мог в любой момент переключить внимание с Рябого на меня, а мне его внимание совершенно не тарахтело. Я взял очередной ящик и понес Рябому. Они с Араиком, видимо, решили, что осколки мы уберем потом, как с разгрузкой поквитаемся, потому что пацан меня уже ждал.
— Тамт второе дно, — шепнул я ему, передавая ящик.
— Уверен, Боец?
— Будь готов…
Мы продолжили погрузку, а я на ходу пытался сообразить, как быть дальше. Задача, которую передо мной Заур ставил — выполнена. Удалось вскрыть, что конкуренты ведут себя непорядочно и договоренности нарушают. По большому счету, теперь надо закончить разгрузку и грамотно съехать.
Но! Смущали меня две вещи: во-первых, для конкретной предъявы у меня слишком мало информации собрано. И если Демид Игоревич, или кто там из кладбищенских, задумают предъяву кидать, то этого недостаточно. Хотя грузовик явно принадлежит Карену, о чем свидетельствовала накладная. Однако проблема в том, что накладная сама по себе ничего ровным счетом не значит. В основе предъявы будут лежать слова пехотинцев, то есть мои слова и Рябого, а этого при серьезных разборках определенно мало.
Возвращаясь к коробу, я родил мысль, что правильнее всего будет сейчас зачехлиться, отойти и позже вернуться к складу, чтобы попытаться накрыть здешних умельцев в момент передачи запрещенки на завод. Взвесив идею, я быстро понял, что она никуда не годится — после того, как мы кладовщика прессанули, а грузчиков накачали химией, сто пудов поднимется знатный кипиш. Вот тогда уже не получится никого накрыть — уж очень мы тут наследили.
Думай, Боец…Думай…
Судьба сама подсказала, что делать дальше. Когда я взял очередной ящик в руки, ситуация резко изменилась. Идя к Рябому, я увидел, как из каморки на складе явилось «тело» — пошатываясь, как зомби, из-под стола выполз кладовщик с завязанными за спиной руками и кляпом во рту.
Вот же сука! Очухался! Бл*дь! Действительно, здоровье, как у быка.
Кладовщик все еще ощущал на себе приход от моего удара, оглядываясь, и явно не до конца в себя пришел. Зато его прекрасно мог увидеть Араик… Пришлось действовать мгновенно. Подсмотрев прием у Рябого, я сделал вид, что споткнулся, и выронил из рук ящик с банками. Причем выронил специально так, чтобы банки из ящика вывалились! Банки покатились по кузову и начали одна за другой падать. Армянин снова взорвался.
— Что ты творишь, э! Ты…
Что хотел сказать Араик, я не успел услышать, потому что тут сориентировался Рябой — он воспринял мой трюк, как призыв к действию. Видно, тоже боковым зрением увидел вышедшего из каморки на свет кладовщика. По крайней мере, подхватив одну из банок, прежде чем она грохнулась на асфальт, Рябой, недолго думаю, разбил стекло о голову армянина.
На грохот уже бежал второй крендель, который на перекрестке обстановку пас, чтобы никакие пассажиры к месту разгрузки не прошмыгнули. В первый-то раз, когда Рябой банки грохнул, Араик специально сигнал своему кенту подавал, что все в порядке и под контролем. Сейчас же никакого сигнала не последовало, потому что Араик лежал в отключке, весь в осколках и огуречном рассоле.
— Что здесь происходит⁈
Запыхавшись от спринта, второй армянин увидел лежавшего на асфальте Араика, перевел взгляд на кладовщика, шатавшегося по складу с завязанными руками.
Ну и сразу за пазуху полез за стволом. Понял мужик, что пахнет паленым.
— Мамед, брат! Наших мочат! — заорал он, вытаскивая ствол.
Не знаю почему, но Мамед не торопился из кабины вылезать, как будто оглох. Нам же на руку. Я не стал ловить тупняка, сблизился с армянином и пробил ему маваши в голову.