Последнее, что я помню, чувство бесконечного ужаса, что я убила человека, или не человека, дроу. Да какая разница. Я — убийца. Потом меня прижала к себе Светка. От нее веяло таким спокойствием и теплом. Она успокаивала, убаюкивала. Это самозащита. У меня не было выбора, ведь иначе убили бы моих друзей. Ради их безопасности я убью столько, сколько будет нужно. Это уже не наш мир и в нем придется расстаться со многими привычками из 21 века планеты земля. Тут нет баскетбола, нет туалетной бумаги и тут приходиться убивать, что бы жить. По крайней мере, сейчас. Потом меня разбудил Тал, привел к костру, мне вручили еду и познакомили с новым попутчиком. Как себя при нем вести все слабо осознавали. Брат решился на откровенный разговор, но эти эльфийские расшаркивания выводят меня из себя. Что-то не так с моими эмоциями, не контролирую, подумалось мне и вот я уже подкрадываюсь к Бенджи со столовыми приборами и выдаю: «Ножа не бойся, бойся ложки, один удар и череп в крошки. Сколько я порезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил», тыкаюсь в него носом, и мы летим на землю.

А везет мне последнее время на мужчин с красивыми глазами. Смотрю я в изумрудные очи и изумляюсь, до чего же мне приятно в руках малознакомого существа находиться, может это магия какая-нибудь тоже, располагающая к себе?

‒ Клясться будешь? ‒ спрашиваю, и оказываюсь уже на земле, придавленная немаленьким весом этого ловкого представителя сильного пола.

‒ А вот и буду, ‒ улыбнулся он во все свои не знаю сколько зубов. Поправил мои волосы и осторожно поднялся сам и подтянул меня. ‒ Очень уж ложки в твоих руках боюсь. Вдруг съешь.

Я в ответ клацнула зубами.

Подошел брат, произнес какую-то абракадабру, проколол палец Бенджи, тот повторил абракадабру. Светка налила всем отвара, и мы рассказали про нашу нелегкую долю.

Сказать, что у парня округлились глаза, значит, ничего не сказать. Они оказались у него на лбу, а челюсть опустилась до уровня коленок. Он преклонил колено перед Нуи, поглядел на содержимое сумок. А потом вздохнул:

‒ Следующая деревня в трех днях пути, она почти на границе с Раскинией. Сегодня остаемся ночевать здесь. Все равно не уйдем далеко — вечереет. Но весь вечер упражняемся в стрельбе. И каждый день вечером упражняемся. Пусть так добавится день перехода, но вы хоть будете уже не такими беззащитными. Нуитиэль, я вверяю вам своего Ветра, ‒ легко поклонился Бенджи, а мы услышали раскатистое ржание и увидели статное животное соловой масти.

‒ Благодарю, ‒ ответила Нуи, схватила лепешку и побежала знакомиться со своим транспортом.

Следующие четыре дня напоминали «день сурка». Причем «наши мальчики» пообещали нам, что так будет до самого Закатного леса, а может и после, с перерывами на населенные пункты. Мы вставали с утра, ели, пока парни собирали поклажу — медитировали и пытались ухватиться за магические нити. Потом до обеда шли. С учетом того, что Нуи и часть вещей теперь переехали с нас на Ветра, идти стало, несомненно, легче и скорость прибавилась. В обед устраивали привал. Мы снова медитировали, мальчики готовили. Хоть какая-то радость — к походной готовке нас признали негодными. В ответ на что, услышали рассказ о газовых и электрических плитах, холодильниках, сосисках и прочих полуфабрикатах. Ели. И снова шли. Уже меньше. Оставляя несколько часов перед закатом, что бы помучить Бенджин лук. Руки болели нещадно, пальцы от тетивы стирались в кровь, но за ночь заживали. И так дольше по кругу.

На нашем пути не попадалось рек, только ручейки. Вода в них ледяная, пьешь, и зубы сводит. Зато утром в такой умываться хорошо — сон как рукой смывает. А то медитация после сна это дополнительный сон. Леса как такового тоже уже не было. Попадались редкие пролески и отдельно стоящие деревья. Для меня как для полного профана в ботанической тематике они не вызывали интереса, впрочем как и травки-цветочки. Волновали лишь ядовитые, что бы случайно не проконтактировать с ними. Зато Светка была в восторге, она по пути тыкала пальчиком в разные стебелечки-листочки-цветочки-лепесточки, и требовала полный отчет по данному растению, чем доводила до белого каления наших аборигенов. В итоге Тал погрозился, что отправит ее учиться на зельевара, как только решим наши проблемы. За это он был расцелован до ушей.

Все эти дни мы топали под жарким солнышком и спали на прогретой земле. Но везти не может бесконечно. И утром четвертого дня небо затянуло серо-сизыми низкими тучами. Начал накрапывать мелкий дождик. Через час он был уже совсем не мелкий. Конечно, на нас были замечательные непромокаемые плащи, но дорогу упорно размывало, и если мои кеды могли это пережить, то Светкины мокасины в принципе предназначались для ходьбы по городу, а не для увлекательной пешей прогулки в условиях натуральной природы. Они дышали на ладан и прочили себе близкую кончину. Что и произошло спустя пару часов. Светка, показывая мне язык из под водопада, льющегося с капюшона, переехала на Ветра. На привал останавливаться смысла не было. Тем более знание, что где-то рядом есть деревня, гнало нас вперед. Дождь усиливался. Уже в темноте мы увидели сквозь стену воды огни. «Деревня!!!» ‒ Закричала Светка и едва не пустила коня галопом. Бенджи перехватил поводья и сердито покосился на нее.

Через полчаса подошли к частоколу, привет из древних времен земли. Еще столько же искали ворота и стучали в них. Потом объясняли людям, что мы путники, разбойники в такую погоду дома сидят, хмельные напитки пьют. Наконец нас впустили. Определили к пожилой семейной паре. Женщина, увидев, что мы все по пояс мокрые и грязные отправила мужа топить баню, выдала нам сарафаны на смену и какие-то шаровары с рубахами парням, Нуи тоже получила рубашку, на ней все равно как платье. А когда мы хотели отправиться все в баню, прочитала нам нотацию на тему незамужних «невинных» девушках и озабоченных мужчинах. В итоге, чтобы не оскорблять эту милейшую женщину, первые пошли мы. Я бы сидела и сидела на горячих полках из невероятно душистого дерева, но голод и совесть упорно звали в дом. Мужчины наши вместе с хозяином уже опрокинули по чарке какой-то крепкой настойки. Нам тоже налили, что бы «не заболеть». А пока они мылись, мы, наевшись бесподобных пирогов и захмелевшие от алкоголя, заснули в обнимку на мягкой перине.