Прошли годы, в Москве бритоголовые парни стали убивать таджиков не потому, что были злы, а потому, что хотели защитить свой народ, его идентичность, его рабочие места. Хорошие ребята с прекрасными намерениями! Помню, смотрела судебный процесс по телевизору: их мамы плачут, а ребята улыбаются, они не каются в том, что лишили жизни десятки людей, они боролись за добро для миллионов русских. Но вышло зло. Оно вышло из-за добра, за которым скрывалось. Так бывает всегда, когда замыкается круг противостоящих добрых намерений: боль, кровь, смерть, и не остается невиновных. Вина уже на всех, зло торжествует.

Скандинав объявил личный крестовый поход и расстрелял сто детей — он защищал свою веру — религию любви и добра. А кинорежиссер, который снял, как оказалось, фильм-инструкцию для этого скандинава, вдруг удивился, как же так, ведь своим кино он хотел добра, хотел показать, как отвратительно зло! Мэтр кино, властитель дум интеллигенции не думал (!), что у сделанного им могут быть последствия… А меня между тем потрясло тогда, как много комментаторов в Сети поддержали детоубийцу. Сидят у экранов хорошие мальчики и девочки, пьют энергетик или пиво, переживают за христианскую веру, ведь это — религия любви — и требуют продолжения шоу. Им достаточно только одного слова: «можно», и они с удовольствием сами примут в нем участие!

Время позволило позабыть зло, причиненное мне таджиками, и я стала помогать их дружинам самообороны. Мне было их жалко, они спасали свои жизни. Но когда их в Москве стало гораздо больше русских, отряды самообороны незаметно превратились в отряды сначала мстителей, а затем и карателей. Нужно было срочно на другую сторону баррикад. Повезло успеть. Вы же знаете, что сделали тогда с Москвой русские… И ведь тоже во имя добра.

Эпидемия СПИДа-2 сокрушила последние преграды, когда под общий шум об изоляции зараженных люди стали избавляться друг от друга, когда стали убивать из-за квартиры, места на службе, просто из-за отсутствия симпатии… Прозвучало слово «можно», и зло хлынуло таким потоком, что не осталось даже видимости правых и виноватых. Я подумала, а что же разверзло эти хляби подземные? Почему добро так спешно ретировалось и без каких-либо преград пропустило наружу все это? И я нашла ответ.

Наше время обесценило мысль и слово. Право на слово появилось у всех, кто не мыслит, кто повторяет за другими, но думает, что это его собственные мысли. Те же, кто может и должен мыслить, играли словами на потребу немыслящей толпы. Они ради славы, ради денег, ради желания выглядеть оригинальными отказались от ответственности за свои мысли и слова, они сделали вид, что забыли, как слова становятся делами… Немыслящие словесную жвачку приняли, переварили и решили, что это их знание, потому что все это знают; они сами могут сказать, потому что все говорят; что теперь все можно, потому что нет ничего, чего нельзя…

А теперь мне все равно, где это зло, откуда оно, куда и почему. Я сбегаю от вас всех. Вспоминаю старый Pink Floyd:

(5 комментариев — оставить комментарий)