После того как результаты анализа ДНК совпали в третий раз, Эми сообщила об этом Дэнсби, присовокупив, что они должны передать их в СМИ. Если на свободе гулял насильник, граждане округа Огаста имели право знать об этом. Кроме того, огласка могла помочь им раскрыть дело: вдруг кто сообщит ранее неизвестную информацию или даст подробное описание нападавшего.
Дэнсби спокойно выслушивал Эми, пока наконец до него не дошло: она не только сомневается в личности преступника, но не имеет даже подозреваемого. И тогда он повел себя в точности как избалованный и капризный ребенок.
— Ты что, хочешь, чтобы моя карьера полетела
То, чего желала Эми, выставило бы в невыгодном свете работу правоохранительных органов, а особенно самого Дэнсби. Только представьте: существует серьезнейшая угроза общественной безопасности, а преступник словно смеется над властями, которые ничего не могут поделать.
После долгих препирательств они, наконец, пришли к компромиссу. Эми собиралась продолжить заниматься этим делом с условием, что оно не будет мешать ее прямым обязанностям, не обращаться в прессу и не сообщать жертвам, что, возможно, они — часть большого плана серийного насильника. Общественность же вовсе не должна подозревать о том, что таковой существует.
Но Эми постоянно грызла мысль: сколько дверей остаются беспечно незапертыми, сколько женщин, сами того не сознавая, подвергаются опасности, насколько она бессильна из-за недостатка доказательств, а все потому, что не может обратиться за помощью к обычным гражданам. И все из-за чертовых политических амбиций Аарона Дэнсби.
Такое могло заставить даже самого ярого фаната забыть о всяких там Танцах со звездами.
Глава 5
Пока я сидела на полу у здания социальной службы долины Шенандоа, мои мысли были подобны лесным дебрям, и главным образом они были о прошлом.
Первое мое столкновение с системой произошло, когда мне было два года. Мой отец в очередном припадке пьяной ярости схватил меня за руку и швырнул через всю комнату; я получила тяжелый перелом.
На самом деле я очень смутно помню те события. Обо всем мне рассказал представитель социальной службы. По крайней мере теперь я понимала, отчего моя рука иногда начинала болеть во время дождя.
Мама однажды сказала мне, что отец не всегда был таким жестоким, но именно отцовство начало, как она выражалась, выводить его из себя. Они встретились, когда он служил во флоте, а их часть в то время квартировала в Норфолке. О том, как проходили первые ее встречи со старшим прапорщиком Уильямом Теодором Керраном — для друзей просто Билли — она рассказывала, словно сказку, героями которой были Билли и Бетси. Они оба родились в маленьких пенсильванских городках. Он был высок, широкоплеч, романтичен, обаятелен и так далее.
Правда, все это несколько противоречило тому, как его с позором уволили из военно-морского флота из-за ряда нарушений, совершенных им в пьяном виде или с похмелья. Мама пыталась совмещать увлечение флотским офицером с воспитанием моей сводной сестры Шарлотты, ребенка, оставшегося от недолгого и неудачного брака с еще одним моряком. Когда она, наконец, прямо сообщила о своих чувствах, папа подал рапорт об уходе со службы и предложил ей пожениться. Она, не раздумывая, согласилась.
Новоиспеченные мистер и миссис Керран переехали в графство Нортумберленд, прятавшееся в сельской глубинке Вирджинии, больше известное под названием Северное горло. Они приобрели небольшой дом, нравившийся им тем, что тот находился прямо в лесу и поблизости практически не было соседей.
Возможно, правда, что больше он понравился папе, чем маме.
Папа занялся коммерческим рыболовством; жизнь их в целом была весьма скромной. Отец часто уходил в длительные плавания, которые иногда продолжались по нескольку недель подряд, а затем возвращался, счастливый и с набитыми деньгами карманами. Жизнь вроде бы наладилась, но потом он начал пить.
В таких случаях он неизбежно срывал на ней свою злость по той или иной причине (а иногда и вовсе без таковой), буквально выбивая из нее дух.
Помню, однажды он пришел в бешенство от того, что нашел в мусорном ведре ползающих муравьев — результат того, что она как попало делала уборку, как он заявил, а еще раз — из-за того, что в его отсутствие она запустила виноградную лозу, и та расползлась по всему дому.
Иногда причиной были деньги. Или, как ему казалось, она заигрывала с каким-нибудь парнем. Или он бил ее еще из-за каких-то, одному ему ведомых, грехов.
На следующее утро он извинялся, клялся перед богом, что больше никогда ничего подобного не сделает. Потом уходил в море. А по возвращении все повторялось по кругу — так же, как неумолимо приходят приливы и отливы с безжалостной неумолимостью прилива.