ГЛАВА 10. Дневник и душевные метания.

Я пребывала в таком шоке, что даже забыла, куда шла. Просто развернулась и пошла в свою комнату, держа в руках неиспользованное полотенце.

Два дня признаний, это перебор. Так, мой мозг даже в бою не напрягался. А инстинкты кричали об опасности, словно меня опять приковали к стулу и вот-вот начнут пытать.

Закрыв дверь в свою комнату, убедилась, что нахожусь одна, и рухнула на кровать.

– А-а-а-а-а-а-а, – застонала в голос, – К такому меня жизнь не готовила!

Мне срочно нужно было отвлечься и тут, как раз вспомнила про дневник, что передал Джеймс. После заключения перемирия я спрятала дневник Оливии под матрас своей кровати. Да, не самое надёжное место, но лучше не придумала. В итоге после череды событий и вовсе про него забыла. И вот теперь, настал его звёздный час. Я встала с кровати, подняла матрас и стала щупать рукой. Найти эту толстую тетрадь в кожаной обложке получилось не сразу. В какой-то момент даже испугалась, что кто-то мог его украсть. Но, слава всем богам, дневник был на месте просто «отполз» чуть дальше. Достав искомое, я села в кресло у окна, поджав под себя ноги, и приступила к чтению. До обеда было полно́ времени, а Фридрих ждёт меня и вовсе только после ужина. Других планов на день не было.

Сначала шло приветствие, каждая буква которого была аккуратно выведена.

«Дорого́й, дневник, я назову тебя Джеймс. Так звали моего друга в родном мире. Надеюсь, ты, как и он, будешь надёжно хранить мои секреты. Меня же зовут, Оливия. Рада знакомству».

Дальше Оливия коротко описала, как была призвана, кто тогда жил в Святилище и как она обживалась на новом месте. После вступления записи шли с датами. Девушка писала о своих наблюдения, о своих чувствах, и о товарищах. Сначала всё это больше походило на роман в стиле «личный дневник». Читать было легко и очень интересно. Оливия, словно профессиональный писатель, увлекала читателя в свой особенный мир. Не возникало даже мысли пролистать несколько страниц вперёд или просто бегло их просмотреть. Но ближе к середине всё изменилось.

«Милый мой Джеймс, сегодня я отчётливо поняла, как опасен Мудрец и что все мы, призванные в этот мир, ступаем по очень тонкому льду. Одно неверное движение и наша хрупкая опора под ногами даст трещину, а бездонная пустота снизу поглотит нас без малейшего сожаления.

Ещё вчера мы с Эмили обсуждали, что почтенный Мудрец ведёт себя странно, а его истории противоречат друг другу. Потом вместе пили чай и смеялись. А уже сегодня, она мертва. В бою, совершенно невообразимым образом, силы святого оружия покинули её. Я уверена, что это дело рук Мудреца. Мы с Эми много тренировались вместе, я даже научилась определять её запас энергии. И этого никак не должно́ было случиться. Бедная Эми!

Но, будь уверен, я не оставлю этого так. Рано или поздно, я выведу Мудреца на чистую воду и найду способ вернуть всех домой, живыми и невредимыми».

После этого слова становились максимально сухими, больше походило на инструкцию. Оливия стала много тренироваться. Она изучала возможности своей силы, экспериментировала, доводя себя до истощения. Писала, что можно, что не дало результатов. Делилась предположениями. Она также изучала магию и даже разработала несколько особых заклинаний на основе сплетения магии этого мира и силы Святого оружия. Эти заклинания были столь сложны, что я даже не до конца их поняла. Поэтому решила выписать основную формулировку, показать её Джекобу в ближайшее время. Как-никак он в нашей группе единственный, кто имеет обширные знания в магии. Можно было бы обратиться к Фридриху или И́рис, но Джеймс очень просил не показывать записи Оливии жителям этого мира. Так что эти ребята были оставлены на крайний случай.

Читать эти записи было больно. Я буквально на себе ощущала одиночество и отчаяние Оливии. Иногда мелькали пометки по типу: сегодня призвали оружие, Роман стал новым копьём; сегодня погиб Изуми – наш щит. Но позже они стали иметь такой вид: сегодня призвали очередного Топора; сегодня погиб Лук; сегодня наш Щит истощил все силы и перестал функционировать.

Это было самым ужасным. Она дошла до той точки, когда имена товарищей перестают иметь значение, когда череда дней становится такой однообразной рутиной, что ты забываешь, сегодня, ещё сегодня или уже наступило завтра.

Стук в дверь прервал мои размышления. Из-за двери послышался голос Розари.

– Яна, время обеда уже подошло. Ты спустишься или распорядиться, чтобы обед подали тебе в комнату?

– Сейчас иду, – поспешила ответить старшей горничной.