— А что, разве не так?

Но это так. Это точно так. На улице теперь тепло и светло. В Биро-Биджане теперь голубое прозрачное небо. В Биро-Биджане теперь нет и капельки дождя. В такой час все переселенцы на улицах Тихонькой. Уже немало таки переселенцев. До сих пор они друг друга не знали. Лежали каждый в своей берлоге. Теперь все вышли на улицу. Тихоньковские обыватели тоже на улице.

Странные какие переселенцы? Не похожи на других ходоков. Кажется, украинцы. Плохо говорят на русском языке. Но они не настоящие украинцы. Говорят, что они «украинские евреи». Да как много их? Это целое село сразу.

О-о! Чего они только не знают, местные жители. Они знают, что странные переселенцы скоро привезут «трахторы». Для них вспахать эту землю будет так же легко, как застрелить утку. Они привезут машины — сажать рис и строить дороги. Их молодежь везет с собой кино. Кино с огромным полотном, большим, чем стена. А будет оно электрическим, а не с маленькой лампочкой за полотном. Чего еще понавезут они с собой? Да все привезут.

Ходят сегодня по улицам, залитым солнцем, ходят по позолоченным лужам и знакомятся. Старые горожане заводят разговоры со старыми евреями. Женщины расспрашивают женщин. Еврейские парни лукаво подмигивают местным девушкам.

Девушки с широкими кругловатыми лицами, как будто только что вынутыми из печи блинами, не теряются и отвечают не только взглядом, но и звонким визгом.

Переселенцы уже осмотрели все уголки. Все уже знают, где главная канцелярия. Там можно получить любую информацию. Там сидит уполномоченный агроном с курносым носом и буйной шевелюрой. Агроном знает все, а фамилия его Финкельштейн. На дверях конторки висят объявления:

«Надо регистрироваться»

«Надо рассказывать»

«Надо спрашивать»

Сегодня вечером митинг. Сегодня придут люди, которые все могут и все знают. Они еще выше поднимут и так уже высокое настроение.

— «Вот теперь они начинают идти правильной дорогой», соображает себе Рефоел Муляр. Он моргает отдохнувшими, только еще немного воспаленными глазами, корчит серьезную гримасу и без того уже сморщенным желтым лицом и сам любуется своими словами: надо уметь найти подход к массам. Надо знать, что говорить и как говорить. Таки очень хорошо, что будет митинг.

Пиня Рыжий, лучший дамский парикмахер в Ромнах, тот, который любит разговаривать образно, тоже рад сегодняшнему митингу. Он радуется и говорит, что из прошлых ясных дней и сегодняшнего митинга получится праздничное убранство. А последние пасмурные дни во время путешествия с надоедливыми дождями должны быть вырезаны из материи и выброшены. Но этот аршин материи хороший. Убранство может выйти блестящим, праздничным. А «дефект» можно отрезать, чтоб совсем отпал.

… Но что то за работа? Тут уже есть все трое. Стоят они посредине, на телеге. А вокруг море голов. Все головы подняты вверх.

Говорят, что они из Москвы. Они все знают. От них все зависит. Что же это они такие будничные? Все небритые, забрызганные, загоревшие. Только тот высокий светловолосый в золотых очках имеет хоть немного торжественный вид. Говорили, что его фамилия Рашкес.

— Скажите, какой из них Рашкес, а какой Мерашкес?

— Не Мерашкес, а Мережин. Вот этот с седыми волосами и прищуренными глазами.

— Он, наверное, придумывает, что сказать. Наверное, екает в животе, не просто так.

— Думаешь, они не боятся, когда доводится что-нибудь говорить?

Он нарочно прищуривает глаза, чтобы легче думалось.