— Если вам так нравится, ложитесь на полу; вот здесь будет хорошо, я дам вам шкуру.

— Не тратьте зря времени, молодой человек. Я не привык спать на полу. Моя постель — зеленая трава прерии.

— Не собираетесь же вы спать под открытым небом?! — воскликнул изумленный мустангер, увидя, что гость с перекинутым через плечо одеялом направляется к выходу.

— Вот именно собираюсь.

— Но послушайте, ведь ночь очень холодная, вы продрогнете, как во время норда.

— Пустяки. Лучше продрогнуть, чем спать в духоте под крышей.

— Вы шутите, мистер Стумп?

— Молодой человек! — торжественно сказал охотник. — Зеб Стумп за последние шесть лет ни разу не проводил ночь под крышей. Когда-то у меня было что-то вроде дома — дупло старой смоковницы. Это было на Миссисипи, когда еще моя старуха была жива; я завел это жилище ради нее; когда она умерла, я перебрался сначала в Луизиану, а потом сюда. С тех пор моя единственная крыша и днем и ночью — синее небо Техаса.

— Если вы предпочитаете спать снаружи…

— Да, предпочитаю, — коротко ответил охотник, переступая порог и направляясь к лужайке, расстилавшейся между хижиной и речкой.

С ним было не только его старое одеяло — на руке у него висело кабриэсто — веревка ярдов в семь длиной, сплетенная из конского волоса. Обычно ее употребляли для того, чтобы привязывать лошадь на пастбище, но сейчас она предназначалась для другой цели.

Внимательно осмотрев освещенную луной траву, он тщательно уложил на земле веревку, окружив ею пространство диаметром в несколько футов. Перешагнув через веревку, он завернулся в одеяло, спокойно улегся и через минуту, казалось, уже спал.

Судя по его громкому дыханию, он, должно быть, на самом деле спал. Зеб Стумп благодаря крепкому здоровью и спокойной совести всегда засыпал сразу.

Однако отдыхать ему пришлось недолго. Пара удивленных глаз следила за каждым его движением: это были глаза Фелима О"Нила.

— Святой Патрик, — прошептал он, — для чего это старик огородился веревкой?

Любопытство ирландца некоторое время боролось с чувством вежливости, но потом первое взяло верх; едва лишь охотник захрапел, как Фелим подкрался к нему и стал его трясти, чтобы получить ответ на заинтересовавший его вопрос.

— Будь ты проклят, ирландский осел! — воскликнул Стумп с явным неудовольствием. — Я думал, что уже утро… Для чего я кладу вокруг себя веревку? Для чего же еще, как не для того, чтобы оградить себя от всяких гадов?

— От каких гадов, мистер Стумп? От змей, что ли?

— Ну конечно, от змей, черт бы тебя побрал! Отправляйся- ка спать.

Несмотря на то что его обругали, Фелим вернулся в хижину очень довольный. «Если не считать индейцев, хуже всего в Техасе ядовитые змеи, — ворчал он, разговаривая сам с собой. — Я еще ни разу не выспался как следует с тех пор, как сюда попал. Вечно только и думаешь о них или видишь их во сне. Как жаль, что святой Патрик не посетил Техас, прежде чем отправился на тот свет!»[16]