Этих двоих с гордостью можно было назвать «сладкой парочкой». Таких нежных поцелуев и робких, как у подростков взглядов, можно увидеть далеко не часто.
-Ева, может быть, ты споёшь нам?- Очень тихо сказала Эдельвейс.
Девушку словно откинуло от слов подруги. Она, расширив глаза в безумной манере, сделала шаг назад, указывая руками свою непричастность к сложившейся ситуации. Все мигом ободрились от столь грустного разговора о Клементине, и кинулись, улыбаясь во все зубы, на бедную и беззащитную Еву. Как настоящий джентльмен я обязан был стать на её сторону и вытянуть из сомнительной авантюры игривых подруг, но почему-то этого не сделал. Даже наоборот, принялся тоже уговаривать девушку выйти на сцену и спеть нам.
-Конечно, Ева, давай! Ты обязана спеть. – Подначивала её Лида.
-Нет, что вы? Я уже не пела целую вечность.
-Да ну брось. Ты в музыкальной школе была первая, как по пению, так и по игре на инструментах. Никогда такого не было, чтобы у Евы Майер что-то не получалось!- Подбадривала её Эдель.
-Всё изменилось, Деля. Я давно уже не первая.
-Не могу поверить, что это говоришь ты? Непобедимая и сильная Ева… Где же твоя храбрость, где смелость? Где всеобщая любовь и поклонение?
Но Ева, будто не слышала её, она смотрела на сцену, где пела группа, нанятая её родителями, и с болью в глазах вздыхала. Было видно, что она хотела спеть, и спеть так, чтобы утереть всем нос. Поэтому коснувшись её бледной руки, я проговорил, ища во взгляде девушки что-то, что не мог найти уже целый месяц. Я искал уверенность в себе.
-Ты все сможешь, Ева. Просто хватит уже сомневаться в себе. Ты же сильная как-никак.
Мне казалось, девушка была не просто охвачена моими подбадривающими словами, она была поглощена ими полностью, прокручивая в собственной голове каждый звук и призвук. Потихоньку, шажочек за шажочком все эмоции тревоги испарялись, даря ей возможность дышать свободно.
И больше под белой маской не скрывалась горечь или огорчение, и даже не боязнь чего-то и неуверенность в себе. Она наступила на собственных страх самой себя и обтёрла ноги об него.
-Мама!- Так громко крикнула Ева, что, наверное, весь зал уставился на неё. Но видимо девушку больше это не волновало, так как она сама прошлась по толпе равнодушным взглядом, обдавая по каждому гостю холодом, ища глазами Александру. –Мама!- Ещё раз повторила она.
И в мгновение ока, несущаяся на всех парах Саша, протолкнулась сквозь людей, расширив глаза и пялясь на дочь. Мне показалось, или я действительно слышал, как бьётся сердце этой женщины?!
-Господи, Ева, что такое?- Она схватила дочь за руки и стала оглядывать красное платье, в поисках следов огорчения девушки. Но как таковых не нашла, поэтому её безумие тихо распалось на кусочке, а дыхание выровнялось. –Что-то не так, дорогая?
Неужели такая легкомысленная Александра с татуировками на руках, может быть и заботливой мамашой-наседкой? Я был обескуражен мгновенным изменением женщины. Мнение о ней менялось кардинально с каждой секундой.
-Мама, я хочу спеть на сцене, это возможно? – С детской робостью спросила Ева.
И тут Саша, мать безликой Евы, словно остолбенела. Она будто совсем потеряла возможность свободно дышать и что-либо различать в огромном столпотворение, которое её окружило. Музыка затихла, и все уставились на этих двух женщины, ожидая чего-то. Чего-то, что могло вызвать в обществе ажиотаж, но Ева всего лишь хотела спеть. Спеть простую песню.
-Не могу поверить, доченька.- Слёзы и мягкий тон Александры казался мне чем-то новым и неведомым. –Не могу, Ева. Не могу!
-Мама, не реви, пожалуйста. Разреши спеть песню. Лишь одну,- С мольбой Ева смотрела на свою мать. –Всего лишь одну.