Мы все мигом залились смехом.

Больше этот прекрасный вечер не напоминал нам безумный фильм. Бедная Александра, отвлеклась от самоосуждения, и принялась радушно встречать и благодарить гостей за приход. Всё было отлично, за исключение одного: не хватало дерзких и остроумных шуточек Бастион.

***

Она сидела на своем кресле, положив голову на колени. Спина её постоянно вздрагивала, а из-под ладоней, которыми она скрыла лицо, раздавались тихие и приглушённые всхлипы. Она горько заливалась слезами. Слезами боли и отчаянья. Ему хотелось её пожалеть, как он всегда это делает, но сейчас он понимал, что это не выход. Что так, её не избавишь от ненависти к себе. Что так, она себя никогда не полюбит.

Весь чердак окунулся в тьму и только теплый свет торшера наполнял её каштановые волосы жизнью. Среди всего тёмного, она была небольшим клубочком доброты и сказочности. Маленькая и одинока, свернувшаяся в калачик, тихо плакала, откинув занавесу хладнокровия, что обычно пыталась держать на людях. Сейчас она казалась сломленной и потерянной. Такой, какой была уже около десяти лет.

Степан Сергеевич хотел подойти к ней и обнять за плечи, чтобы успокоить. Но он понимал, что ласка в данном случае совсем не уместна. «Вытащить её из этого дерьма своей опекой вы не сможете, а вот дать ощущения нормальной жизни, с лёгкостью» - прокручивал в голове слова Антона. А ведь парень был, действительно, прав.

Ева была замкнутой и жестокой, когда к ней относились как маленькому беззащитному ребёнку, когда пытались сделать для неё всё, но ни разу не пытались услышать того, чего именно она хочет. А она хотела быть как все. Быть нормальной. А быть нормальной в её понимании, это не получать постоянно того, чего хочешь, а испытывать всех тех обычных эмоций, присущих обычным людям.

Она хотела грубости – она получала её от Антона. Она хотела дерзости – и получала её от него же. Она хотела свободы – и он дал ей её.

Именно так Ева и становилось нормальной. Так она могла испытывать все те чувства, что испытываем мы, обычные люди, в повседневной жизни. Так училась смеяться из-за пустяков, воспринимать жизнь и чувства не только по книгам, но и глядя в реальность. Так Ева, наконец-то, научилась любить.

-И ты решила провести этот вечер в слезах и в ненависти к себе.- Его голос не был грубым, но и совсем не был ласковым.

Степан Сергеевич стоял у небольшой дверцы чердака, из которой выходил Антон пару часов назад. Ева не сразу решилась поднимать лица, так как была без маски. В ней не так уж и легко реветь, между прочим, подумала она.

-Книга просто грустная, вот и реву.- Она кивнула макушкой в сторону непонятной книги, которая валялась на полу. Ей было сложно признать, но она и строчки в этой книге не прочла.

Степан Сергеевич медленно прошагав к креслу сел на корточки и поднял книгу с пола. Прочитав название на обложки, он горько ухмыльнулся, поняв, что книга совсем не из грустных. Жан Батист Мольер «Смешные жеманницы» - комедия в стихах. Ох, и кого же Ева решилась обманывать.

-Мне не припоминается у Мольера грустных пьес.

-Ненавижу, что вы все знаете. Читали?

-Слышал.- Отмахнулся от вопроса Степан Сергеевич. Естественно он читал. –И всё же, Ева, долго ты собираешься проливать слёзы, пока все веселятся?

-Да. – Как маленький ребёнок проговорила девушка. –Буду реветь столько, сколько захочу.

-Думаешь, слёзы что-то изменять? Изменят тебя или ту ситуацию, в какой ты сейчас находишься?

-Я в этой ситуации уже десять лет. Навряд ли что-то изменится. И реву я, потому что мне более ничего не остаётся.

-Как же?- Удивился Степан Сергеевич, улыбаясь. – Ты могла бы сейчас танцевать, веселиться, вести беседы с гостями и многое другое.