Также в глаза бросались острые ключицы и плечи, проглядывающие из под белой полупрозрачной блузки, и ставшие результатом ее стремительного похудения в последние, невероятно нервные месяцы.

На запястьях виднелись следы ожогов в виде длинных полос, чуть выше груди тоже пара свежих шрамов.

Просто наблюдая за облаками, она старалась успокоиться, и больше ничего не планировать. Вид из окна центрального дворца поражал: чуть ниже прямо по центру проходили торговые площади, справа жилые кварталы с парком, и по левую сторону большой небесный порт. Очень жаль, но Кейт это зрелище совершенно не радовало.

Девушка всё ещё не могла забыть, что произошло два года назад. С того момента, каждый час, каждого дня она думала о том, как сбежать. Раз за разом предпринимая попытки побега, она лишь получала травмы, постепенно сдаваясь. И так же, каждый раз к ней приходила новость о том, что Лихт жив, зажигая в ней угасающее пламя.

Один из таких дней был сегодня.

«Ты там?» — кто-то постучал в дверь спальни.

«Что тебе нужно?» — Кейт нехотя посмотрела на дверь уставшим взглядом.

«У меня есть пара интересных слов,» — послышалось в ответ.

«Входи,» — девушка укуталась в бирюзовое одеяло, которое до этого лежало рядом со стулом. Кейт нередко засыпала прямо у окна.

— Ну что, радуйся. «ОНА» поймали его вчера утром в Целестиане. Скоро вы воссоединитесь, — старик сел на кровать, пытливо глядя на девушку. Та не ответила, лишь сильнее зарывшись в одеяло. Ей было трудно смотреть на этого человека, ведь она по настоящему ненавидела и боялась его.

Стоит отдать должное: его физическая форма поражала. При росте в 180, он имел идеальную осанку, и четко выраженный рельеф мышечного каркаса. Осторожно уложенные назад седые волосы, контрастировали с темной татуировкой «лавровых венков» у линии роста волос. Что же до взгляда, то его невозможно было прочитать. Всегда спокойные, немного усталые фиолетовые глаза, скрывали за собой невероятную мудрость. Уголки губ никогда не поднимались, а брови всегда находились в покое, словно старик и вовсе ничего не чувствовал.

— Даже не обрадуешься? Для тебя ведь стараемся, — он поправил черный пояс на широких штанах. Судя по еще горячей коже, он только что вернулся со спарринга, где практиковал рукопашный бой.

— Можешь не пытаться, на меня твоя пропаганда не сработает, — тихо ответила Кейт. Она изо всех сил старалась быть смелее.

— Ну же, не надо. Зачем ты делаешь из деда какого то злодея? Я лишь хочу помочь нам всем, — он погладил щетину.

— Так ты это называешь? Старый безумец, — от гнева у Кейт задрожали руки. Она уже не понимала, чего в ней больше: страха или ненависти.

— Больно непослушной я тебя воспитал, — старик понизил голос, и его взгляд встретился с многозначительным взглядом Кейт.

— Но за-то, так ты ещё больше напоминаешь мне свою мать, — уголки его губ едва заметно поползли вверх.

— Ещё одно слово про мать, и я… — Кейт хотела было ответить угрозой, но остановилась на середине фразы.

— И ты, что? Не дури старика, — он покачал головой, — у тебя нет выбора, ты сама загнала себя в такое положение, — он встал, и изображая легкую хромоту, вышел из комнаты.

«Черт…» — Кейт ударила кулаком по подоконнику, — «Если бы я только могла вернуть себе силу,» — она уткнулась носом в колени, сдерживая слезы. Вообще то, Кейт почти никогда раньше не проливала слез. Всё это — результат ежедневных приходов «в гости» её деда с разъяснительной беседой. Раз за разом, он ломал её при помощи слов, находя слабые точки.