— Об Элеаноре Лавелль.

— А я думал, вы все-таки не из копов.

— Так и есть. Я — частный детектив.

Он внимательно обвел ее глазами и медленно кивнул:

— Ну, круто. Чего вы хотите?

— Не расскажете ли, как вы впервые встретили Элеанору?

— Впервые я положил глаз на Элеанору Лавелль в ту самую ночь, как она вошла сюда и спросила, не найдется ли у меня работы. Потрясающая была красавица, в платьице с цветочками, мартинсах, ну и со всей этой рыжей копной. Если честно, в работниках мне нужды не было, но я все равно ее взял. Да, выдающаяся была дамочка.

— Когда это произошло?

Фриман присвистнул, обнажив пожелтевшие зубы заядлого курильщика, и скривил лицо, пытаясь изобразить задумчивость.

— А вот и вопросы поехали. Думаю, в конце восьмидесятых?

— Вы помните, во что она была одета, но не помните год?

— А что тут сказать? Я уже не молод, память начинает подводить. Видимо, мозг выкидывает штуки, которые ему уже не понадобятся, но помнит то, что не стоит забывать.

Он снова улыбнулся и подмигнул:

— А уж это платьице забыть было бы точно невозможно.

Джессика уставилась на него. Казалось, для этого человека фантазировать о давно умершей женщине, жертве чудовищного убийства, так, словно она только что сошла с обложки «Плейбоя», было в порядке вещей. Эйс Фриман все еще заводился, едва вспомнив об Элеаноре Лавелль. Это удивляло и даже немного пугало, но она не произнесла ни слова.

— Может быть, это было в конце восемьдесят седьмого? — уточнила Джессика. — Или в начале восемьдесят восьмого?

— Может быть… — вдруг Эйс щелкнул пальцами. — День Благодарения! Она появилась прямо перед Днем Благодарения! Помню, я еще позвал ее к нам с женой на обед. Она тут никого не знала и иначе сидела бы весь праздник одна-одинешенька.

Он постучал по голове:

— Видите, старая башка все еще работает.

— И она?