Проезжая по Сухаревке одного взгляда ему хватило для того, чтобы сообразить, что газетный киоск, стоявший на углу Сухаревки и Сретинки, это чистая западня не для умных разведчиков. Слишком уж молодым и бойким оказался его продавец газетами и журналами! К тому же он был не очень-то похож на киоскера пенсионера Пал Палыча, в прошлом врангелевского офицера. Словом, Васька оказался в ситуации, когда ему было чрезвычайно опасным обращаться в московскую немецкую резидентуру с просьбой о документах!

Из-за столь не очень хорошего мнения Васьки по отношению к немецким агентам военной разведке, Альфред Нетцке сильно разнервничался. За свой родной Абвер он на Ваську сильно обиделся. Он забился в самый дальний уголок Васькиного сознания, перестал отвечать на его обращения, зовы!

Оставшись наедине с самим собой, Васька в тот момент задумался о судьбе своего друга Ивана. Он понимал, отслеживая поведение Кузьмы Лепехина, что этим его бесцельным поездкам по Москве, скоро будет положен конец. Кузькино начальство, наконец-то сообразило, что Васька сейчас их попросту водит за нос, словно пытаясь выиграть время! Словом, этого московского пацаненка следовало, как можно быстрее, вернуть в семью, пока по нему не начали стрелять! Да и по поведению самого Ваньки становилось понятным, что этот московский Гаврош не забыл смерти старика-кочегара Афанасия Никифоровича, порой Ванька замолкал, взгляд его глаз становился наполненным горечью, грустью. В тот момент он, видимо, вспоминал некоторые детали происходившего прошлой ночью. Тогда он вдруг вскидывал голову, смотрел Ваське в глаза и спрашивал:

— Дядя Пантелеймон, а что это такое «штандартенфюрер СС», «эсэсовцы», или «враг народа»?

Этот умница пацан пока еще не совсем разобрался в том, что же произошло с ним, с его корешами по банде Черпака прошлой ночью. О подоплеке некоторых событий той ночи он все-таки дошел своим умом. Ванька хорошо уяснил, что его бывший кореш по банде, Жиртрес, скуксился, оказался милицейским стукачом, дерьмовым предателем! Но он до сих пор не понимал, почему энкеведешники без какой-либо на то причины зверски убили такого доброго, мирного старика-кочегара, Астафия Никифоровича?! Ванька на этом не остановился, он продолжал ломать свою юную голову над всем тем, что произло в котельной прошлой ночью. Возвращаясь от Калужского шоссе, он так глубоко задумался, что даже перестал приставать к Кузьме Лепехину со своими советами!

Словом, Иван призадумался и, после некоторого колебания, он сам, без излишних понуканий со стороны Васьки, вдруг предложил:

— Дядя Пантелеймон, ты уж меня, пожалуй, извини! Но, как мне кажется, нам обоим следует расстаться! Отвези меня домой к мамке, не то она с ума сойдет, думая, что меня убили!

— А ты не боишься, что к тебе снова придут энкеведешники? — Как бы между прочим поинтересовался Васька.

— А чего мне их бояться?! Они ж тебя, дядя Пантелеймон, искали! Они тебя арестовать хотели, а не меня! Я еще совсем маленький, много плохого пока еще в своей жизни не натворил! Чуть что, то меня парни из барака поддержат, они в обиду меня никому не дадут! Они парни крутые, ничего не боятся! Помогут, как помогли прошлой ночью, заставив энкеведешников покинуть барак!

Наталья Георгиевна дико обрадовалась, увидев свою кровиночку Ванечку, живым и здоровым. Она бросилась его обнимать, ласкать, целовать и, обнимая, плача приговаривала:

— Сынулечка, ты мой, жив и здоров? Ничего с тобой не случилось! Кровиночка моя, как я рада тебя снова видеть! Может быть, ты, Ванечка, хочешь покушать? Так я сейчас тебе на керосинке картошечку разогрею, которая у нас с вечера осталась!

Материнская воркотня вокруг Вани продолжалась и продолжалась, но Наталья Георгиевна ни одного своего взгляда так и не бросила в сторону Васьки, словно его не существовало! Он же стоял у порога, в нерешительности переминался с ноги на ногу.

Немного постояв, чувствуя себя не своей тарелке, Васька сунул руку в карман ватника, нащупал там какие-то бумажные деньги и, их не пересчитывая, выложил помятой горстью на тумбочку, стоявшую у двери. Затем он сделал осторожный шаг назад, своей спиной тихо, без скрипа открыл дверь, затем боком выскользнул в узкий, плохо освещенный коридор барака. Уже с той стороны двери он осторожно прикрыл дверь, затем быстрыми шагами направился к выходу.

У самой двери выхода из барака Васька столкнулся с молодым, высоким парнем. Тот неожиданно вынырнул из затемненного коридора и, перекрывая своим телом ему проход, предстал перед ним во всей своей блатной красе. Это был хорошо, не по-рабочему одетый парень, на нем была кожаная куртка с металлическими пуговицами, черные галифе, заправленные в хромовые командирские сапоги.

Этот парень смело посмотрел в глаза Василию, веселым голосом произнес:

— Привет, паря! Ты, видимо, новый человек в нашей Москве? Общих правил поведения русских мужиков на людях не знаешь?! Так вот тебе мой первый совет. Если носишь гражданские брюки, а на ногах — сапоги, то штанины этих брюк следует заправлять в голенища сапог! Так поступают все русские мужики, тогда на тебя мало кто будет обращать внимания на московских улицах! Ты ведь парень призывного возраста, поэтому гражданского пальто тебе носить не стоит. Как я вижу, ты сам до этого додумался, сменил интеллигентское пальто на мужицкий ватник. Русская душегрейка — сегодня самая лучшая, самая новомодная одежда для любого москвича и не москвича!

— Парень, прекрати паясничать! Я тебя не знаю, да и знать не хочу! Да и кто ты такой, чтобы меня чему-либо учить! Дай мне пройти!

— Я один из тех, кто вчера ночью прикрывал твой зад от энкеведешников! За одно лишь это ты должен быть мне благодарен. Поэтому советую тебе внимательно выслушать мои советы, как тебе следует вести в Москве, не привлекая к себе внимания ни милиции, ни сотрудников НКВД!

— Почему ты вдруг решил, что мною могут заинтересоваться и милиция, и НКВД?

— Мы не дураки, у нас много хороших друзей в московской милиции. Милиционеры так же, как и мы, не любят энкеведешников. Слишком уж те борзые, ради достижения своей цели они ни с чем, ни с кем не считаются! Мы слышали, что ты назвался Пантелеймоном, но мы знаем, что на деле ты не Пантелеймон! Совсем недавно мы встречались с настоящим Пантелеймоном, беседовали с ним по-дружески. Так вот во время этой беседы Пантелеймон вдруг упомянул о том, что в Москве может появиться человек, назвавшийся его именем! Он попросил нас в случае чего помочь этому человеку, несмотря на то, что он самозванец! Именно поэтому мы тебя не прикончили, когда Ванька тебя привел, спрятал в тайнике комнаты своей матери, Натальи Георгиевны! Именно поэтому мы потребовали, чтобы энкеведешники прекратили бы свои безобразия, чтобы они быстрей покинули бы наш барак! Я очень надеюсь, что ты понимаешь, о чем я говорю?