А теперь эта жизнь была в сильных Розиных руках. Тонкая шея, пойманная шелковой петлей, горячий пульс под ладонью…

Роза усмехнулась и затянула шнур…

Она опомнилась в последний миг. Будто свет включили в затопленной ночью комнате.

Отвела дрогнувшие руки, чуть не выронила шнурок. Отступила – подальше от смятого страхом дыхания, теплой беспомощной шеи…

– Что? – напряженно спросила девушка. – Всё?

– Всё, – проворчала Роза, пряча за сосредоточенным перебором узелков на шнуре свой страх и дрожь. – Иди, милая. Одевайся и иди. Замерзла? Холодный день. Паршивое лето.

– Папа говорит, следующее будет холоднее, – вокруг шеи с мягким шелестом обернулся газовый шарфик, зашуршал плащ.

– Куда уж холоднее, – хмыкнула Роза. – Хотя если твой папа говорит… Извини, что я тебя застудила. Но сама понимаешь, какое ожерелье без точной мерки…

Роза бормотала, перебирала узелки на шнуре, отступала мелкими шажками в глубь магазина. «Иди, – думала она, – уходи отсюда скорее, дура». И с досадой слушала, как топчется у порога девушка.

– Родителям поклон и лучшие пожелания, – поторопила она посетительницу.

– Передам. Роза… – голос девушки запнулся.

По спине Розы прокатились одна за другой две ознобные волны – ледяная и горячая.

«Заметила, – с ужасом подумала она. – Всё заметила». И Роза враз почувствовала запах мокрого камня и ржавчины. Запах тюрьмы, где ей придется провести остаток жизни.

– …оно будет такое, как ты говорила?

– Что? – непослушными губами переспросила Роза.

– Ожерелье. Ты говорила, как серебряный дождь. Что оно будет стекать с моих плеч, как дождь. И я буду в нем похожа на фею?

– Да. Будешь.

– А жемчуг?

– Что?

– Роза, я ведь сегодня просила тебя добавить жемчуг! Ты что, забыла?