Думаю, больше похоже на то, что галстук хорош тем, что его можно демонстрировать открыто.

С точки зрения бессознательного, галстук — это аналог члена, но его демонстрация общественно дозволена, в отличие от последнего.

Именно этим положением вещей и был обусловлен своеобразный бунт со стороны Вани в его неожиданной фотосессии — надел пиджак, но вместо галстука открыто решил продемонстрировать член. Потому-то галстука и не было, потому что вместо него прямо использовался обычно лишь подразумеваемый член.

Вот лично у меня после всех этих событий не осталось сомнений, что как минимум для некоторой части мужчин любовь к галстукам обусловлена, по всей видимости, скрытым восхищением (когда речь идёт о бессознательном, нужно читать наоборот : неуверенностью) своим половым органом и желанием его демонстрировать. Но поскольку этого делать в нашем обществе нельзя, то на помощь приходит галстук, с которым это проделывать можно.

Замечу для тех, кто читает про Ваню и крутит пальцем у виска, представляя себе явного невротика, что в обычной жизни он самый нормальный человек — шутник, балагур, в любой компании на первых ролях. У него много друзей. Активен, сообразителен, остроумен, с огоньком в глазах. Девчонкам нравится.

Единственное, что порой его очень портит — это ярко выраженное чувство соперничества и стремление к успешности. С одной стороны, его любовь к строгим классическим костюмам обусловлена как раз желанием соответствовать образу успешного человека, бизнесмена, а с другой стороны — банально тем фактом, что к такому костюму намертво прикреплён галстук, который можно демонстрировать как аналог того, что демонстрировать нельзя, а хочется.

Сложно сказать, когда и по какой причине у Вани возникла подобная фиксация на своём детородном. Вероятно, в том раннем возрасте, когда отец таскал его с собой в общественную баню. Такое было, он сам рассказывал.

А там у каждого дядьки орган побольше его, пацанского, будет.

Вот у парнишки и зародился комплекс, требующий доказать себе и всему миру, что и у него не меньше. Так возникла его любовь к костюмам и галстукам (как выкрик в толпу: смотрите, и у меня уже большой!).

Тут есть ещё одно забавное "совпадение", как обычно бывает с бессознательной подоплёкой…

Ваня уже много лет увлекается бильярдом. И как-то давненько он сказал нам с ребятами с таким самодовольным видом : в моей жизни три страсти — классические костюмы, бильярд и женщины…

Потом мы с ребятами неоднократно подшучивали между собой над ним, постоянно передразнивая эти его "три страсти".

Тут, в принципе, и пояснять ничего не надо, наверное. Если любовь к костюмам (галстукам) мы примерно разложили по полочкам, то с бильярдом тоже всё несложно.

Наверное, уже сами сообразили? Верно, кий — всё та же тема. Плюс ещё сами шары.

Галстуки, бильярд — всё это перепевки одного мотива. Всё это имеет отношение к его члену. Ну а третья страсть, женщины — тут и вовсе всё понятно.

Все его "три страсти" связаны с демонстрацией члена. Первые две — в символическом виде, третья — в прямом. Забавно, даже смешно, но факт.

Фиксация на различных аспектах реальности часто обусловлена тем, что эти аспекты табуированы, запрещены. Если бы все люди в нашем обществе ходили изначально голыми, то никакой фиксации на члене у парня возникнуть бы не могло, потому что член был бы для него лишь очередной банальной частью тела, как пальцы, руки, ноги или голова. Но когда какой-либо орган (тот же член) табуируется и тщательно скрывается в силу общественных установок, то сам этот факт уже придаёт определённый смысл этому органу, выделяет его на фоне всех прочих. К скрываемому приковывается внимание. Именно так скрываемый объект наделяется неизвестным тайным смыслом.

"Здесь — вся философия одежды, скрывающей, чтобы подчёркивать" (Лурия, 1999).

Когда маленький мальчик (у которого уже в силу неаккуратного отношения со стороны родителей развита неуверенность в себе) вдруг обнаруживает, что у всех мужчин орган, наделяемый тайным смыслом (в силу его намеренного скрывания в обыденной жизни), больше, чем у него, то у него и возникает глубинный комплекс. Зарождается потребность изменить такое положение вещей и сделать свой орган таким же, потому что у этого органа есть какой-то неизвестный смысл, у него есть какая-то неизвестная ему ценность, поскольку все его прячут. Так и возникает фиксация на табуированном органе — именно по причине его особого, пусть и не понимаемого, смысла. В рамках нашей культуры фиксации по понятным причинам очень сложно возникнуть, к примеру, в отношении левой руки.

Я вот ещё над Ваниной бородкой задумываюсь. Он отрастил её лет в 25 — и, надо сказать, многие друзья и девушки высказывали ему, что она выглядит слишком помпезно. Но он всё равно носит её. Не является ли эта его бородка метафорой на тему лобковой растительности, увиденной у всё тех же взрослых дядь в общественной бане в детстве? У него, мелкого пацана, её не было, а у них, взрослых мужиков, была… А ему так хотелось сравняться с ними… Всё может быть, если речь идёт о бессознательном.