Волков наморщил лоб:
— Да я и тогда не особо сильно обиделся. На друзей обижаются только дураки. Просто оценил как народ реагирует на мои прогнозы и сделал выводы. В общем-то я всегда был в курсе того, что с вами происходит. И о тебе с Генкой тоже достаточно хорошо осведомлен. Я сейчас у тебя про грант спросил, так для порядка, чтобы разговор поддержать. Я сегодня-то сюда приперся потому, что ты предсказал введение чрезвычайного положения. Наши это твое предсказание между собой усердно обсасывают и муссируют.
Богданов скривил рот:
— Ну предсказал. Один черт никто не верит. Про короновирус твердят. А он то здесь с какого бока-припека. Нет, как повод, как предлог, он сгодится. На крайний случай, как защитная мера на сложившуюся экономическую ситуацию.
Волков усмехнулся:
— Что дошло до тебя, что такое остракизм?
Леонид пренебрежительно отмахнулся:
— Да ну! Какой к черту остракизм? О чем ты?
Волков смутился и махнул рукой:
— Не обращай внимание. Это я так. Но, пообщаться по поводу чрезвычайного положения нам с тобою стоит. Не сейчас, конечно. Возвращаясь к нашим баранам. Значит, ты смирился с потерей гранта?
У Леонида от кончиков глаз протянулись морщинки от улыбки:
— Знаешь, а я даже где-то рад, что грант сорвался. Теперь ни кому ни чего не должен ни чем не обязан. Работаю спокойно без ажиотажа.
Волков вытер губы бумажной салфеткой:
— Должен тебя предупредить это еще не конец твоей эпопеи.
Богданов скосил недоверчивый взгляд на Александра:
— Что ты имеешь в виду?
Волков хитро ухмыльнулся и продекламировал:
— Это брат перо Жар-птицы,
Но для счастья своего
Не бери себе его.