– Всегда вожу с собой.

– Вы настоящий немец! – смеется Ленин, – «Порядок – основа всей жизни!» ("Ordnung muss sein!").

Гауптман весело кивает. И под музыку из оперетты, доносящуюся из зала ресторана, он бреет Ленина.

Петроград. Петропавловская крепость.

Трубецкой бастион. Общая камера.

Ночь.

Матрос Егор заносит бадью воды:

– Пейте, буржуи! Воды не жалко.

– Послушай! – тихо говорит ему Рутенберг, – Где тот человек, которого ты выводил? Терещенко?

– А в шестой камере. Кашляет до упада. Там же печки нет.

– Переведи к нам. Тут тепло.

– Это по какому-такому уставу?!

Рутенберг незаметно для всех вынимает из кармашка часы на цепочке и сует матросу. Тот рассматривает. Довольный, прячет.

Распахивается дверь общей камеры. Качаясь, входит кашляющий, дрожащий от высокой температуры Терещенко.

Рутенберг бросается к нему. Ведет к печке.

– Боже мой! Вы живы, Михаил! Идите сюда, поближе к печке. Господа, подвиньтесь!

– Вы меня помните, господин Рутенберг? – спрашивает Малянтович, подвигаясь, – Я был прокурором на процессе и требовал вашего повешения.

– Как же, помню. Поэтому дайте пальто для вашего коллеги. Видите, у него жар.

Министр Малянтович отдает свое меховое пальто:

– Вы же не министр, Рутенберг? Как вы оказались в нашей несчастной компании? А! Вы возглавляли охрану Зимнего дворца! Верно?