Пока в гостиной умиротворяюще бубнил телевизор, я приняла пенную ароматную ванну, неторопливо, будто в первый раз лицезрея собственное тело. Почему я раньше не замечала, какие у меня тонкие лодыжки, аккуратные икры и красивые коленки? А этот шаловливый просвет между ног, как у моделей на подиуме…

М-м-м… Виват, Дрейк! Теперь ясно, к чему ты так упорно старался. Женщина должна быть не просто женщиной. Она должна быть ей с Большой буквы. Внутри, снаружи, в каждой клетке. И ты, старый пройдоха, точно знал, какое это великолепное чувство — любить себя.

Ласково намыливая кожу бархатистым гелем, я послала Начальнику мысленный поцелуй. Давай, улови его, почувствуй, увидь. И удивись…

Просыпаться было тепло.

Непривычно тепло.

Пошевелившись, я открыла глаза и спросонья встретилась глазами со Смешариками, сидевшими повсюду на одеяле, в том числе и у меня на груди.

— Это что еще?

Лежащий на соседней подушке Миша приветственно муркнул и тут же вернулся к предыдущему занятию — вылизыванию растопыренной розовой пятки. Соседство с кучей меховиков его, по-видимому, совершенно не волновало.

— Эй! — возмутилась я, стягивая с себя одеяло (Смешарики предусмотрительно откатились в сторону). — Вы теперь на мне спите? У вас корзина есть. И подушка!

Те, слыша в голосе ворчание, робко сбились в кучу, переглянулись и старательно выговорили:

— Есь! Нас! — потом подумали и снова повторили: — Нас! Нас!

Я спустила на пол пятки и сонно потерла лицо.

— Что значит «Есть вас?»

— Не! — хором ответили пушистики. — Нас! Нас! Есь…

— Ничего не пойму… Зачем кому-то есть вас?

— Не! — снова раздалось в ответ. — Дём!

Окончательно продрав глаза, я завернулась в лежащий на стуле белый халат, в который куталась после вчерашней ванны, и с удивлением уставилась на питомцев.

— Что значит «Дём»? Идем? Куда?

На полу возле входа тут же выстроилась стрелка из Смешариков, указывающая на дверь.

Я многозначительно хмыкнула. Умно.