- Убирайся, - Берендей поднялся на локте повыше, преодолевая боль. - Убирайся, или я убью тебя. Это мой лес…
Юлька сидела на снегу, зажав рот руками. Она видела, как из объятий большого медведя выпал Егор. Выпал и перекатился медведю за спину, а тот повернулся и пошел в его сторону. Юлька хотела закрыть глаза, когда медведь поднял лапу. Она поняла, что медведь метит в голову и что после этого удара Егора уже не будет. Но глаза не закрывались. И она видела, как на месте медведя оказался человек - в самый последний миг. Человек не дотянулся рукой до Егора и упал на четвереньки, потеряв равновесие. Егор хотел подняться, она видела это и закричала, чтобы он этого не делал. Только голос отказал ей.
Егор что-то сказал, и от его слов до Юльки дошла волна теплого воздуха, как будто она почувствовала его выдох.
Егор снова начал подниматься, и Юлька обмерла и на этот раз вскрикнула, зажимая рот еще крепче, как будто хотела затолкать звук обратно в горло. А Егор что-то говорил. Недолго. И человек, стоящий перед ним на четвереньках, встал: медленно, осторожно. Огляделся по сторонам, как будто удивляясь. Сделал несколько робких шагов. И побежал назад по дороге, шатаясь и петляя: туда, откуда появился.
Леонид огляделся по сторонам. Что-то произошло. Что-то сломалось в нем безвозвратно. Он стоит в нелепой позе, а на него глазеют люди, но всё еще боятся подойти.
А мальчишку он, похоже, убил… Зачем? Вот он лежит перед ним и захлебывается своей кровью. Разве не об этом Леонид мечтал? Разве не к этому стремился? Для чего же ему это понадобилось?
Мальчишка еще что-то говорит? Да он его пугает! Смешной. Леониду стало его жаль, искренне жаль. И не нужен ему этот лес! Этот неуютный, снежный лес, где так тяжело ходить и так холодно спать, куда вовсе не хочется возвращаться!
Он огляделся еще раз… Надо уходить. Пока люди не пришли в себя и не поняли, что он наделал. Он медленно поднялся и оглянулся еще раз. Никто не шевелился, никто не пытался его задержать… Он шагнул в сторону леса. Потом еще раз и еще. И побежал. Укрыться в лесу, дойти до следующей станции, сесть в электричку и вернуться домой! Домой!
У него на глазах выступили слезы. Домой! К горячей ванне, полной белой пены. К уютному креслу перед телевизором. К светлой кухне со свистящим чайником. К мягкой постели с чистым бельем. Домой!
Юлька как будто пришла в себя и вскочила на ноги. И одновременно с ней с места сорвался Михалыч. Он стоял ближе к Егору, но она обогнала его. Поскользнулась и упала, растянувшись во весь рост на дороге. И еле успела подставить руку, когда локоть Егора подогнулся и он едва не рухнул головой на дорогу.
Михалыч подбежал вплотную и присел на колени.
Подходили люди. Из тех, что стояли на остановке, и те, кто появился позже. Защелкали крышки телефонов, и запищали клавиши. Кто-то сказал в трубку: «Тяжело ранен», и Юльке стало очень страшно от этих слов. Потом были слова «медведь поломал», и это прозвучало еще страшней.
- Егорка, - позвал Михалыч, - Егорка…
Егор кивнул веками.
- Ты не умирай, Егорка, слышишь? Щас доктор приедет.
И была «скорая помощь» с мигалками и сиреной, и грубые равнодушные врачи, и носилки, и кислородная подушка, а Юлька смотрела на струйку алой пенистой крови, стекавшую из угла рта Егора, и боялась даже надеяться - чтобы своей надеждой не искушать злую судьбу.
Их не пустили туда, куда понесли Егора. Но Михалыч, не раз в больнице бывавший, потащил Юльку через вестибюль на второй этаж, к дверям оперблока.
Он кидался ко всякому выходившему из этих дверей, но от него только отмахивались, не говоря ни слова. Юлька сжалась в уголке на кушетке, не смея даже расплакаться, - пока в дверях не появилась маленькая седая женщина в белом халате. Юлька удивилась, увидев ее руку, державшую дверь открытой. Огромная рука. Совсем не подходящая для такого миниатюрного тела.
- Кто с Егором приехал? - громко спросила женщина, оглядывая коридор.
Михалыч вскочил: