К ее ноге прилип песок, и его шероховатость выглядела таким контрастом к нежной гладкости кожи, что это странным образом усилило эротическое чувство, переживаемое Брэндингом. Его почти в дугу согнуло от боли в нижней части живота.
— Сейчас принесу, — сказал он внезапно охрипшим голосом.
Когда Брэндинг вернулся, девушка сидела, раскинувшись в кресле, которое пододвинула к столику с верхом из рифленого стекла. Он подал ей чашку, сел напротив. Ее расстегнутая накидка едва прикрывала плечи. Тело было совершенно лишено растительности. В этой необычайной гладкости прохладной, загорелой плоти было что-то совершенно обворожительное. Она еще более, чем тогда, казалась ребенком. Как и для большинства американцев, для Брэндинга волосы на теле всегда казались признаком зрелости.
Но в то же самое время детскости в ней сейчас было куда меньше, чем в прошлый раз. Бикини состояло из трех лоскутков ткани в золотую и шоколадную полоску. Да к тому же эта ткань не так уж и скрывала то, что было под ней. В формах ее тела не было ничего детского или незрелого.
— Вы меня очень удивили своим появлением, — сказал он наконец.
Ее глаза, темные, как кофе, что она смаковала, смотрели на него открыто и дружелюбно.
— Мне очень хотелось посмотреть, как вы живете. Жилище человека говорит о нем больше, чем он может рассказать о себе сам.
Он отметил про себя, что она ни словом не обмолвилась о том, как они расстались тогда на представлении «театра масок». Очевидно, она не собиралась просить прощения.
— Что это Вы так мной заинтересовались?
— Это вопрос подозрительного человека.
— Я Вас ни в чем не подозреваю, — сказал Брэндинг, впрочем не совсем искренне. — Просто любопытствую.
— Вы умный, красивый, очень влиятельный мужчина, — сказала Шизей. — Было бы странно, если бы я не заинтересовалась Вами.
— Не прошло и двух месяцев со дня смерти моей жены.
— Какое это имеет отношение к нам с Вами?
— Не говоря уж о прочем, есть в Америке такая традиция — соблюдать траур по умершим женам. — Его цепкая память политика моментально подсказала ему, термин, который он в прошлый раз услышал от нее. — Тоже «ката» своего рода. Кроме того, сейчас я занят борьбой не на жизнь, а на смерть с сенатором Дугласом Хау. Он хитрый и неразборчивый, в средствах политик, и в его окружении есть много хитрых и неразборчивых в средствах людей. Все это достаточно скверно. Но кроме того, он чертовски богат и влиятелен. Я не могу себе позволить роскошь дать ему козыри, которыми он не преминет воспользоваться в игре против меня.
Шизей улыбнулась и кивнула головой.
— Все ясно. — Она поставила пустую чашку и поднялась на ноги. — Спасибо за кофе и за откровенность.
Он ошибся тогда на вечере. Ее кожа похожа не на мрамор, а на золотой персик, в который прямо не терпится впиться зубами, раскусить его душистую мякоть, чувствуя, как сок течет тебе по подбородку.
Импульсивно перегнувшись через стеклянный столик, Брэндинг схватил ее руку.
— Не уходите, — попросил он, сам себе удивляясь, — останьтесь со мной.