Но среди эмигрантов существовали и другие категории. Казачьи офицеры Мамонтова, сплоченные в грабительских налетах, разномастные аферисты, подозрительные банкиры, энергичные бандиты, после лишений гражданской войны принялись в Стамбуле за развлечения. Открылись сотни ночных заведений, возникли странные общества. У беженцев выявился недюжинный изобретательский талант. Вскоре у английской, французской и турецкой полиции появилось в Стамбуле множество дел. В поисках новых источников дохода, один из предприимчивых беженцев изобрел новый вид спорта — тараканьи бега. Пожалуй, ни в одном городе мира нет столько тараканов, как в Стамбуле. Изобретательные русские собирали в пустые коробки из-под сигар самых сильных насекомых и устраивали платные бега.

Собиралась масса зрителей. Позднее тараканьи бега технически усовершенствовались. Коробки изнутри подсвечивали, на финише клали корм, а самые лучшие беговые тараканы получили тренеров. Для зрителей учредили тотализатор, после чего поток зрителей многократно возрос. К сожалению, это изобретение было вскоре запрещено полицией. И тараканы, и беженцы вернулись к прежним делам.

Русские в поиске заработка готовы были на самые немыслимые дела. Один из известных генералов, несмотря на свое благородное происхождение и заслуги, торжественно принял иудаизм, ибо решил, что у евреев всегда есть деньги, и взамен обрезания можно получить безбедное существование на всю оставшуюся жизнь. Чтобы сохранить всего себя, он пожертвовал своей частью. Многие русские принимали ислам. Турок, привыкших видеть в русских традиционных врагов, это необыкновенно поражало. Особо видных персон из новообращенных приняли великий визирь и султан. Кому-то, по слухам, даже подарили одежду.

Гениальную аферу провернул один эмигрант, продавший дворец египетского хедива. Однажды этот беженец, облачившись в восточную одежду, со свитой из нескольких приличных господ посетил одного богатого американца, заявив, что он хедив Египта и что вынужден продать свой роскошный дворец на Босфоре. Эта возможность обрадовала американца, решившего осмотреть дворец на следующий день. Вечером того же дня эмигрант, но уже в европейской одежде, появился во дворце хедива, представившись секретарем американца и испросив разрешение для него осмотреть историческое здание. Естественно, такую просьбу уважили. Хедив приказал достойно встретить благородного иностранца. На следующий день пришел американец в сопровождении «свиты» эмигранта, осмотрел все залы, ощупал, весьма довольный, все табуретки. Сделку с беженцем совершили во время ужина, после чего продавец исчез. Через несколько дней у дворца хедива остановилась машина, груженная чемоданами, которые американец приказал занести во дворец. Возникло необыкновенное замешательство…

Голод, ссоры и грусть были основой жизни русских в Стамбуле. Но и политика не была оставлена. На островах Мраморного моря, на столичной окраине, в харчевнях, в посольстве все клеймили всех. Каждого считали виновным в крахе России. Всех призывали принять на себя печальную ответственность. Печатались книги, брошюры, журналы, полные брани. Припоминались старые грехи, всплывали давно забытые обиды. Там, где не действовало печатное слово, в ход шел нож и другое. По ночам были слышны выстрелы. Ни один из полицейских не мог понять причины поздних вендетт на берегах Босфора. Кому-то припоминали, что когда-то он поддержал большевиков. Зрело подозрение, что это коварный чекист. Ночью слышался выстрел, и волны выносили на берег Босфора очередной труп. Утром звучали жесткие заявления, что и здесь, в Турции, продолжается борьба за Белую Россию.

Сплетни, ненависть и подозрения наполняли жизнь эмигрантов. Издавались книги, где доказывалось, что Врангель наемный агент. Другие книги доказывали, что все-все, кроме Врангеля, — большевики. Когда одной ночью яхта Врангеля взлетела на воздух, снова вспыхнули обвинения. Кто виноват? Англичане, большевики или же сам генерал? Лютая ненависть проникла и в залы русского посольства: во время совещания тут убили начальника штаба Белой Армии, генерала Романовского.

Началась серия «предательств». Несколько старых генералов, вдруг усвоив социалистические идеи, попытались вернуться в Россию. Почин положил генерал Слащев, самый страшный в России палач большевиков. Всего несколько месяцев назад Слащев отдавал в Крыму кровавые приказы, с особой жестокостью вешал большевиков, слывя непримиримым врагом красных. Генерал вдруг осознал, что и большевики — тоже русские, и что как русский патриот он должен встать в ряды большевиков. Покинув огород, при котором он жил в Стамбуле, и написав брошюру против Врангеля, он вернулся в Крым. Большевики встретили его с почестями и после парада в его честь отправили грозного палача большевиков в Москву, где тот стал профессором при академии генштаба.

Почти год Стамбул имел русский вид. Газеты, магазины, горожане, банки обрусели.

Согласно русской легенде князь Олег тысячу лет назад появился у врат Византии. Сам город он взять не смог, но прибил свой щит к вратам, пророчески возвестив, что в будущем его потомки войдут в этот город. Прошло тысячелетие, и слова Олега сбылись. Белая Россия вошла в Стамбул, а в ее составе были и прямые потомки древнего рода русских князей.

В Стамбуле русские жили под опекой Антанты. Этот протекторат не длился вечно. Однажды в желтых степях Анатолии судьба русских решилась. Кемаль разгромил греков под Анкарой, и турки триумфально вошли в Стамбул. Французы, англичане, греки и армяне в спешке бежали из города. Бежали и русские, тем более, что Кемаль-паша считался тогда большевиком.

Теперь русские рассеялись по Европе. Париж стал столицей Белой России, но вскоре и Берлин, и Прага, и Вена, и балканские города увидели русские массы. Открывались русские заведения и банки, выпускались русские газеты, создавались общества. Русские министры, женщины, аферисты, офицеры наводнили Европу. Европейцам понравился их благородный, чуть потрепанный облик. Всех их принимали за крайних монархистов. С ними стали общаться, но без особой близости. Их жизнь, дела, планы и чаяния остаются до сих пор тайной для европейца.