— Подойди к противоположной стороне, подними руки и обопрись на стену.
Я сделал шаг назад и критически наблюдал эволюцию, к которой его принудил. Он знал, зачем я так поступаю: это самый безопасный способ для обыска. Он не был бы самим собой, если бы не попытался меня обмануть, но тут уж я среагировал молниеносно:
— Отодвинь ноги от стены и обопрись покрепче.
В такой позиции любая попытка сдвинуться привела бы к потере равновесия, а мне давала необходимое превосходство во времени.
Он отодвинул ноги от стенки, и я сразу заметил говорящую саму за себя дрожь в запястьях, поддерживающих вес тела. Я ловко обыскал его, выбросив содержимое карманов на кровать. Оружие отсутствовало, если не считать шприца для инъекций. Я бы так его назвал, увидев комплекты ампул. Зеленые, с левой стороны, гарантировали полную потерю сознания в течение шести часов, а красные, с правой стороны, обеспечивали смерть в течение тридцати секунд.
— А сейчас согни ноги в коленях и очень медленно опускайся вдоль стенки.
Он опустился, а я привел его в позицию, которую ранее применил против Флита: лицом вниз, руки широко расставлены. Нужно быть лучшим спортсменом, чем Слэйд, чтобы застать меня врасплох из такого положения. Флиту это, может быть, и удалось бы, если б я не держал на его позвоночнике дуло карабина, но Слэйд был для этого стар и слишком толст.
Он лежал, повернув голову набок и прижимаясь правой щекой к полу, зло глядя на меня левым глазом. Впервые заговорил:
— Откуда ты знаешь, что ко мне сейчас не придут?
— Ты не зря беспокоишься, — ответил ему. — Если кто-нибудь войдет в эту дверь, то ты — мертвец. — Я усмехнулся. — Особенно нелепо, если, скажем, войдет горничная, погибнешь ни за что.
— Что ты, черт возьми, делаешь? Окончательно сошел с ума? Думаю, ты действительно сумасшедший, а Тэггарт разделяет мое мнение. Ну, убери оружие и позволь мне встать.
— Должен признать, что ты легко не сдаешься, — удивленно заметил я. — Тем не менее, только шелохнись, и пристрелю тебя на месте.
В ответ он лишь заморгал одним глазом. Затем снова заговорил:
— Тебя за это повесят, Стюарт. Государственная измена по-прежнему карается смертью.
— Мне очень жаль. Но тебе, по крайней мере, это не грозит. Твое преступление — это не измена Родине, а обычный шпионаж. А шпионов, кажется, не вешают, во всяком случае, в мирное время. Можно было бы назвать это изменой, если бы ты был англичанин, но ты ведь русский.
— Ты сошел с ума! — воскликнул он с возмущением. — Я — русский?
— Из тебя такой же англичанин, как из Гордона Лонсдэйла — канадец.
— Подожди, попадешь в руки Тэггарту. Уж он пропустит тебя через мясорубку.
— А как ты объяснишь факт, что сотрудничаешь с противником?
Стараясь имитировать возмущение, он пробормотал: