Так, оставаясь, как он думал, если не незамеченным, то, хотя бы неузнанным, Джон добрался до пруда, в стоячей воде которого отражалось синее небо, белые стены и расписные купола храмов Новодевичьего монастыря. Не приближаясь к воротам монастыря, где всегда было многолюдно, Джон обогнул пруд, встретив лишь парочку старушек, горячо обсуждавших удивительные достоинства нового слабительного препарата "Оупенхол".
Выйдя к эстакадам Хамовнического вала, Джон высмотрел проход для пешеходов, и вскоре оказался в тиши и прелести спортивной зоны Лужников.
В этой части зоны народу было мало. Где-то вдали, поближе к спортивным сооружениям, виднелись люди, а здесь, на берегу реки сидело два-три рыболова, да то там, то сям лежало несколько загорающих, и только вблизи моста, возле пристани, было подобие маленького пляжа, на котором загорало человек десять.
Джон направился к береговой отмостке и расположился посередине между рыболовом, спящим метрах в пятнадцати с удочкой в руках, и двух дремлющих девушек в купальниках слева. Джон разделся и с наслаждением улегся спиной на траву.
На противоположном берегу реки возвышалась зеленая громада Воробьевых гор, по реке плыл прогулочный катер, и Джон сразу понял, где окажется вторая кнопка сегодняшнего дня. Но впереди оставалось еще часа два безмятежного отдыха – если, конечно его какой-нибудь охотник или бдительный гражданин не признает.
12часов,4-й день.
Благополучно дождавшись полдня, Джон, оставаясь раздетым, побрел вдоль берега к пристани, и, изображая праздношатающегося зеваку, незаметно прикрепил кнопку к сходням, которые матрос вскоре затащил обратно на катер и кнопка поплыла вверх по реке, а Джон медленно направился на пляж…
Часа полтора еще можно было тут позагорать, если, конечно, никто в нем не узнал "этого ужасного монстра".
Оставалось надеяться, что пляжная одежда, в каком-то смысле, обезличивает.
Примерно без десяти минут два Джон снова сидел в том же уютном дворе на той же защищенной густыми кустами скамейке. Во дворе никого не было, если не считать дворника в оранжевом комбинезоне два раза провезшего мимо него тачку.
Он вернулся сюда неожиданным способом. Один из загорающих пляжников, собираясь домой, вдруг предложил окружающим: "Кого подбросить, господа?" Джон, оказавшийся рядом, ни за что в жизни не прореагировал бы на подобное предложение, если бы не две девицы, вынырнувшие из-за его спины с криками: "Нас, нас возьмите до метро!" Джон, видимо так смотрел на происходящее, что парень еще раз спросил его, когда девушки уже садились: "Ну, а вы что стесняетесь? Садитесь…"
Видимо, парень посчитал, что, если Джон стоит одетый, то уже собирается домой… А Джон как раз действительно оделся, приняв еще одну предосторожность: он переоделся в чужую одежду. Точнее, сменил рубашку. Для этого ему пришлось совершить грех: рубашку Джон украл у одного из отдыхающих, когда тот ушел погулять по солнышку куда-то в сторону спорткомплекса.
Рубашка очень понравилась Джону – цвета хаки, с множеством карманов, настоящая полувоенная рубашка. Заодно Джон прихватил и бейсбольную кепку – тоже оливкового защитного цвета. Ну и солнцезащитные очки взял – не оставлять же… Все это он прихватил и, уже возле пристани, среди пляжников оделся, приобретя вполне модный облик человека в черных очках и бейсбольной кепке. Вот его и приняли за попутчика.
– Спасибо, да мне тут недалеко, – ответил Джон.
– Вот и скажете, где вас высадить. Я могу поехать по набережной, а могу и переулками поверху… Мне все равно, как выезжать на кольцо.
– Ой, если можно, по набережной, нам лучше ближе к Смоленке, – сказала девушка.
– Да и мне это подходит, я еще раньше выйду, – сказал Джон, садясь на переднее сиденье.
Джона высадили как раз у входа в знакомый двор, но со стороны набережной.
В два часа Джон вышел из укрытия и направился в сторону выхода в Саввинский переулок. Проходя мимо дома, он снова увидел дворника в оранжевом жилете, втаскивающего в подвал металлический баллон. Правильнее было бы сказать, что не дворник втаскивал баллон, а баллон спихивал дворника вниз по крутой лестнице. Дворник был маленький и тщедушный, а баллон большой и тяжелый. Еще немного и дворник был бы раздавлен. Отчаявшись, он умоляюще глядя на Джона маленькими азиатскими глазками, прохрипел:
– Господина, помогай позалуста!