– Какой этаж?
– Пятый, – ответил он растерянно.
– А лифта, конечно, нет.
– Есть... но он, знаете ли, не работает.
Я запер машину и взял у Виталия Моисеевича тючки с книгами. Пятый этаж в этом доме оказался на уровне седьмого в новых домах. Пока мы карабкались, Хилькевич дважды отдыхал... Наконец мы остановились перед дверью квартиры, обитой черным дерматином. Наверное, мне нужно было положить тючки с книгами на пол и уйти. Но что-то меня удерживало. Хилькевич повозился с ключами... дверь распахнулась, и я увидел... стену. Стену, от пола до потолка уставленную книгами. Я вошел вслед за стариком.
– И всю жизнь в Публичке?
– Всю жизнь, за исключением трех лет военных.
– Понятно, Виталий Моисеевич... эвакуация.
– Э-э, нет, молодой человек, – фронт. Я – снайпер. За мной двадцать восемь фашистов числится. Целый взвод.
Видимо, на моем лице отразилось изумление. Хилькевич подмигнул и сказал:
– Ну, ясен перец? – И рассмеялся.
Мы сидели в крохотной кухне, пили чай. Мы разговаривали уже часа три, за окном стемнело, шел дождь. Мне было очень хорошо в этой квартире, наполненной книгами...
– ...Да, всю жизнь в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина. Кстати, она вполне могла бы носить имя Сталина. Говорят, что, когда Иосиф Виссарионович узнал, что библиотека «безыменная», он выразил недоумение. А недоумение вождя – это, знаете ли, оч-чень скверно. От недоумения до выводов всего один шаг. А уж выводы-то известно каковы могут быть... Вождь нахмурил брови, пыхнул трубкой... собравшиеся замерли. Но тут кто-то из подхалимов затеял лизнуть... предложил назвать Публичку именем «нашего дорогого товарища Сталина». Идея, разумеется, всем показалась грандиозной. Но великий вождь снова пыхнул трубкой, расправил брови и возразил: «Пачиму Сталина? Есть и другие харошии писатели. Салтыков-Щедрин, например».
Виталий Моисеевич отхлебнул остывшего жиденького чая и продолжил:
– За это Иосифу Виссарионовичу спасибо. Хотя за все остальное... Библиотека в те годы огромные потери понесла. Огромные! Чего стоит один только «Синайский кодекс». Это же древнейший библейский памятник – четвертый век! Бог мой, четвертый век! До того как «Кодекс» попал к нам, он долгое время хранился в монастыре святой Екатерины на горе Синай. А нынче хранится в библиотеке Британского музея. Для нас это невосполнимая потеря. Да, продали «Синайский кодекс» британцам за сто тысяч фунтов стерлингов. Советскому Союзу требовалась валюта. Валюта, знаете ли... Англичане собрали деньги по подписке и в 1933 году купили у советского правительства эту бесценную рукопись. Так-то вот, сударь... Вообще, с партийными и номенклатурными работниками у Библиотеки отношения весьма непростые...
– Вы, Виталий Моисеевич, хотите сказать: у персонала...
– Да нет же, голубчик... У Библиотеки! Библиотека наша – живой организм... Это ведь не здания, не люди и даже не
– С кем – с ней? – спросил я, глядя в блестящие молодые глаза старика.
– Ну ясен перец, с кем... с Библиотекой.
Возможно, старикан все-таки с приветом, подумал я осторожно. Многие увлекающиеся люди несколько неадекватно реагируют на предмет своего увлечения. Я знавал одного офицера спецназа, который почти боготворил АКМ. Тогда это меня почему-то не удивляло.